– Ты заразилась от меня романтизмом, – улыбнулся я.
– Бесповоротно, – поддержала девушка и нашла мои губы в поцелуе.
Чувства были настолько острыми, что в этот момент даже секс потерял для меня значение. Это не значило, что я не хочу Киру. Я хотел ее всю: раствориться в каждом атоме. Обнял девушку и прижал так сильно, как мог.
– Вера – это лучший подарок, Кира, – сказал, осыпая поцелуями нежную кожу на теле. Мягкая скула со следами вчерашнего макияжа, забавная ямочка от ее улыбки, горячая шея с пульсирующей венкой и слегка прохладное на контрасте плечо.
– Макар, я буду носить это кольцо до тех пор, пока я с тобой. Даже если тебя нет рядом. Ты должен знать.
Оторвался. Внимательно и строго посмотрел ей в глаза.
– Прекрати. Не прощайся со мной. Рано.
– В том и дело. Я не хочу прощаться. Нас ничто не разлучит.
Девушка снова прильнула губами к моим. Тут же освободила меня от одежды и села сверху. Можно сколько угодно тратить пикантные слова на воспоминания о крышесносном сексе, но не существует подходящих эпитетов, чтобы описать истинное занятие любовью и слияние души с ее второй половиной, которое случилось со мной 1 января 2031 года.
Глава 27. Звуки молоточка
– Суд выслушал прения сторон. Подсудимый воспользуется правом на последнее слово?
Мой адвокат ответил утвердительно. Я встал со скамьи подсудимых и собрался с мыслями.
Мы с Лешей долго писали эту речь. Тот вариант, который он предложил мне изначально, меня не устроил в корне. Слишком много официоза и лжи в нем было. Не так я все это себе представлял. Хотел сказать какие-то теплые слова раскаяния, а получилось нечто вроде эссе, за которое Ирина Васильевна, мой учитель русского, дрючила меня в старшей школе. Алексей со сноровкой назойливой училки настаивал, что речь должна содержать вступление, признание, просьбу, раскаяние и извинение. Нагло вычеркивал из моих слов всю лирику, позволив сказать лишь немногое. Спустя десяток выкинутых в корзину версий, мой адвокат, наконец, допустил речь до суда. И я до сих пор не был в ней уверен. У меня отлично получалось выражать свои мысли экспромтом, но я терпеть не мог произносить заученные тексты. Забыть слова или отчеканить их, как робот, – вот что ужасно, поэтому сейчас я заметно нервничал.
– Уважаемый суд и участники процесса! Я частично согласен с предъявленными мне обвинениями. Признаю уклонение от налогов физического лица, а также управление угнанным автомобилем. Однако прошу учесть тот факт, что прямо не был информирован об угоне, хотя вполне мог догадаться, – мой голос слегка дрожал, никак не скроешь. – Также прошу суд о снисхождении в виду совершенного впервые преступления и явки с повинной.
Пауза по Станиславскому – все, как Леша учил (на самом деле, я просто не мог спокойно говорить дальше, нужно отдышаться).
– Честный человек предпочтет скорее расстаться со своей честью, чем с чистой совестью. Это не мои слова. Так говорил французский философ Мишель Монтень. Я согласен с этим высказыванием. У меня чистая репутация в моем окружении, хороший статус в университете и перспективы отличной карьеры программиста. Я не ожидал такого исхода моего необдуманного и опрометчивого поступка. Но теперь не боюсь расстаться с честью, признаю свою вину в содеянном и готов понести наказание, которое мне назначит суд. Осмелюсь попросить не наказывать меня слишком строго в силу юношеской неопытности.
Снова небольшая пауза (а теперь самое сложное).
– Кроме того, для меня важно попросить прощения у пострадавших. В первую очередь, у владелицы транспортного средства. Я сожалею, что, так или иначе, приложил руку к хищению ее имущества. И, конечно, хочу извиниться перед моими родными и близкими, которые также присутствуют здесь. Перед мамой, за то, что ее чувствительному сердцу приходится переносить все это. И перед моей любимой девушкой Кирой Аверьяновой. За то, что в конечном итоге подверг ее опасности, осуждению и унижению. Прошу прощения у Киры и ее близких за весь моральный ущерб в ходе судебных разбирательств. Какое бы наказание я ни получил, я искренне рад, что честь и репутация моей девушки не пострадали, поэтому со спокойной душой готов выслушать суд.
Пока я говорил, глаза блуждали где-то на линии горизонта, где плотный ряд незанятых стульев сливался со стенами здания суда. Не решался посмотреть на кого-то из родных или близких, чтобы не сбиться, и куда хуже – не начать ронять скупые слезы. Сегодня на этом заседании собрались все: и мои немногочисленные родственники, и друзья. Как только я умолк, сразу посмотрел в зал. Сейчас меня интересовало состояние всего двух людей.