Мама сидела неподвижно. Ее лицо было бледным, но не выражало ни единой эмоции. Только я знал, что такая маска обычно не свойственна этой женщине. Мама обладала удивительной способностью учтиво и грациозно держаться в обществе, даже когда внутри бушевал ураган.
В противовес маме, Кира сейчас излучала весь спектр своих эмоций. Если бы человеческий глаз мог различать энергию чувств в виде красок, от девушки сейчас струились бы яркие потоки красного, синего, розового и других цветов, оседая и смешиваясь в огромную лужу черного цвета, которая норовила бы достичь кафедры и, словно живая субстанция, добраться до ног судьи (возможно, утащить его в преисподнюю, лишь бы он не оглашал приговор). Я постарался слегка улыбнуться и кивком успокоить Киру, но это подействовало противоположно: девушка перехватила мой взгляд, закрыла лицо ладошкой, потом и вовсе опустилась на потертый стол.
– Суд удаляется для вынесения решения и подписания приговора, – нарушил царившую адскую тишину судья.
Пожилой мужчина в форменной одежде, характерной для стражей правопорядка, поднялся с места и поплелся в какую-то комнату на задворках здания суда (а может на заднем дворе у целой Вселенной). Что он там будет делать единолично было совсем непонятно, но таков протокол. Я насмешливо представил, как суд в лице одного областного судьи с тихим шелестом листает свои бумажки и выносит решение (а, может быть, делает вид, что выносит его). Все дело в том, что у меня на заседании не было ни дополнительных судей, ни присяжных. Алексей долго раздумывал, стоит ли подавать ходатайство о том, чтобы мою судьбу решали двенадцать простых людей. С одной стороны, линия защиты адвоката была выстроена так, что обстоятельства дела, слезливые отзывы свидетелей со стороны защиты и мою личность можно было отлично использовать как давление на жалость присяжных. С другой стороны, мой адвокат опасался зыбкости вынесенного присяжными решения. Раз мои недоброжелатели добрались до меня, то ничего не мешало бы им припугнуть несколько присяжных для профилактики. Это бы добавило связи с ОПГ и запутало бы следствие. В конце концов, судья мог просто распустить присяжных и начать судопроизводство заново, только Галиев не упустит шанс и накинется на меня с новой силой. Посчитав обычную форму судебного заседания менее рисковой, мой юрист сделал выбор. Правильный или нет? Скоро узнают все. Меня вообще поразили судебные заседания изнутри. Никаких пронзительных, красноречивых выступлений обвинения и защиты, как в фильмах. Судебное следствие и прения прошли сухо, строго по протоколу. Лишь иногда от юристов звучала негромкая, но жесткая фраза "Протестую", сопровождаемая аргументами вроде "Не относится к делу" или "Принуждение к оценке". О чем я вообще думаю? Мысли прервал хлопок двери – это судья вернулся в зал.
– Суд готов огласить приговор. Прошу всех встать.
– Подсудимый Чернышев Макар Данилович, – начал судья, дождавшись, пока в зале снова воцарится мертвая тишина, – вам были предъявлены обвинения по п.1 статьи 122 Налогового Кодекса, а также по статье 166, в частности, п.3 ст. 166 Уголовного Кодекса Российской Федерации. Суд рассмотрел материалы следствия и результаты прения сторон. Ввиду отсутствия достаточных доказательств по составу статьи 35 УК РФ суд снимает обвинение по п.3 статьи 166. По той же причине суд отклоняет ходатайство защиты о том, что подсудимый стал жертвой мошеннических действий. Кроме того, прошение защиты о рассмотрении дела в разрезе статьи 26 УК РФ также отклонено. Тем не менее, суд принимает во внимание смягчающие обстоятельства по делу. Подсудимый признается виновным по п.1 статьи 122 Налогового Кодекса, а также по п.1 статьи 166 Уголовного Кодекса Российской Федерации.
Я услышал, как по залу пронесся нервный шепот. Никто, кроме юристов, не понимал значения этих цифр, поэтому присутствующим в зале не терпелось услышать приговор. Тем временем, серьезный взгляд Алексея не предвещал ничего хорошего.
– Суд постановил, – продолжал судья, – По совокупности обвинений и в соответствии со статьей 62 Уголовного Кодекса Российской Федерации назначить подсудимому наказание в виде 20% штрафа от суммы неуплаченного налога, а также в виде лишения свободы сроком на три года в колонии общего режима.
В голове забилась тупая и совершенно неуместная мысль: "Черт возьми! А где же звук молоточка? Почему же судья не бьет им?! Он же огласил приговор!"
Я заметил, как несколько человек в зале грохнулись на свои стулья, и поспешил опустить глаза в пол. Послышались выкрики "Нет!", "Пожалуйста!", "Это слишком жестоко!" и прочие бесполезные мольбы, но я сосредоточился на голосе судьи. Лишние чувства мне были ни к чему. Я пришел получать наказание – я его получил, как гребаный Раскольников.