***
– Чернышев! К тебе посетитель.
Я одновременно любил и ненавидел эти дни. Кира приходила раз в месяц, – так часто, как позволяло количество положенных мне краткосрочных свиданий. Однажды она пришла с Денисом, в другой раз с Леной, но чаще была одна. Передавала посылки, в которых были разрешенные еда или предметы быта, а еще книги. Девушка придумала нам занятие: за месяц каждый должен был прочитать выбранную Кирой книгу, а на встрече у нас хватало времени, чтобы ее обсудить. Помимо этого, девушка рассказывала мне о своей жизни и новостях на гражданке. О своих буднях в колонии я не говорил совсем.
Длительные свидания в отдельной камере с удобствами использовала мама (они разрешались только родственникам). Приезжала ко мне уже дважды за полгода и каждый раз оставалась со мной на трое суток. Мы разговаривали по душам и ни о чем. Казалось, я никогда не был так близок с мамой, как за эти шесть дней. Засыпал у нее под боком, как в детстве. А в последнюю встречу неожиданно для себя распустил сопли в первую ночь, но сколько ни пыталась мама узнать, что со мной происходит в тюрьме, так и не осмелился перенести этот груз на ее хрупкие плечи.
Я подошел к выходу из камеры, дождался пока мне позволят выйти и закуют в наручники, прошел в зону для обыска. С сожалением и раздражением обнаружил того же ненавистного охранника.
– Чернышев, здравствуй! Снова твоя цыпа пришла, – сказал он, освобождая мои запястья от тугих колец и проводя обыск. – Исправно ходит к тебе, с самого утра сидит в очереди. Я наблюдал за ней, пока админка не пришла. Сфоткал на мобильник даже. Для тебя старался. Хочешь покажу?
Охранник сделал паузу, но я молчал, сжав челюсти так, что скрипели зубы.
– Ну ладно, сам увидишь. Ты оценишь ее наряд. Извини за откровенность. Все гадал, что у нее под юбочкой. Хорошо тебе с ней было, пока не оказался здесь? … Не хочешь отвечать, да? Ну, я может у нее сам как-нибудь спрошу! – усмехнулся он.
"Провокация! Это провокация, Мак! Спокойно! Думай о коде, о маме, о звездах..." – твердил себе.
– И смотри, какая преданная. Могла бы уже себе вариант поинтереснее найти, а ходит к тебе, как собачонка. Все для тебя сделает эта сладкая девочка, только попроси. Ты подумал о моем предложении?
– Отвали, – прорычал и дернулся.
– Тише-тише, парень. Не кипятись, а то вместо облегченки устроим тебе осложненку, – надзиратель смаковал эти слова, будто перекатывал языком карамельку во рту (ебаный псих!).
Я еле сдержался, чтобы не вмазать говнюку. Печальная правда была в том, что в этом месте любое твое слово равнялось двум противоположным со стороны охранников, а любое твое действие умножалось ими на три. Еще один парадоксальный, но действующий закон социума: власть над другими раскрепощает и портит даже самых доброжелательных. И уж точно характеристику "дружелюбие" нельзя дать ни одному из тех, кто идет работать надзирателем в тюрьму.
Когда начались эти нападки со стороны одного из охранников, защиты искать было не у кого. Остальные сотрудники тюрьмы закрывали глаза на действия своих коллег. Кроме того, ничего прямо запрещенного мой так называемый обидчик не делал.
Зеки прозвали его между собой Кровососом. Поговаривали, что Кровосос любит искать слабое место, морально истязать и провоцировать заключенных. Таким образом, он накидывал им срок и видел в этом некое возмездие преступному миру (прекрасное хобби, а что?).
Стоило охраннику выбрать себе жертву, он привязывался к ней и словно комар-маньяк по маленькому глотку выпивал из человека всю стойкость и нервы, пока бедолага не срывался на драку, в которой у безоружного было всего два варианта: оказаться либо в карцере, либо в лазарете. Обычно хватало нескольких недель, а я держался на порядок дольше, от чего Кровосос неистово бесился и заводился, придумывая для меня все новые испытания воли.
В прошлом месяце он случайно вышел на замену в комнату для свиданий и нашел мое слабое место. Весь месяц после нашего с Кирой предыдущего свидания, он доставал меня сальными шуточками, непристойными предложениями и завуалированными угрозами, что давало определенные плоды и подстегивало Кровососа идти к своей цели дальше. Я понимал, как это работает, но нервы уже были на пределе до такой степени, что я не мог смотреть на придурка спокойно. Вот и сейчас я тупил в пол, попеременно сжимая и разжимая кулаки.
Закончив обыск, надзиратель пропустил меня вперед. Просторное помещение разделяла решетка, отделанная пластиком, чтобы не оставалось щелей. Через каждые несколько метров в решетке было сделано окно, также закрытое пластиком. Сбоку от окон висели трубки для переговоров. Никакого уединения, физического контакта, никаких стульев и прочих удобств в комнате для кратких свиданий не было (стой хоть все четыре часа, отведенные на встречу, пока ноги не отсохнут). Леша говорил, что формат комнат сильно зависит от администрации тюрьмы, но обычных комнат со столиками, как в фильмах (на которые я вообще-то надеялся), в России нигде не было.