Было ясно: этот тип не оставит меня в покое. Мне стоило тщательно продумать свою тактику поведения, пока мое сознание не треснуло по швам и не превратилось в одну сплошную расщелину.
Глава 29. Синяя папка и ворох видений
[год и восемь месяцев спустя с момента заключения]
Меня выпустили за год с небольшим до окончания срока по статье 76 с полностью снятым обвинением. За это мне стоило благодарить Алексея. После нескольких апелляций, адвокат понял, что нужно заходить с другой стороны.
Он связался с владелицей "Феличе", той самой богатой дамой чуть за пятьдесят. Леша докучал ей несколько месяцев и настаивал на встрече, а когда удалось привлечь ее внимание, привел с собой моего преподавателя из университета в качестве авторитетного свидетеля. Женщина выслушала пламенные речи обо мне, моих качествах и блестящем будущем, которое было загублено из-за того, что я стал жертвой преступников. По сути она услышала всю версию суда спустя полтора года в личной обстановке.
Адвокат умело использовал психологическое давление, взывал к морали, мол, как это так: машина нашлась и была возвращена владельцу, настоящие преступники скрылись бесследно и продолжают свои дела, а молодой парень из-за своей оплошности сидит в тюрьме, потому что суд решил найти виноватого (ну да, ну да). И, о чудо, женщина сжалилась. То ли потому, что вся эта история успела улечься в ее памяти, оставив лишь налет былого негодования, то ли потому, что ее собственная дочь уже полгода провела, по словам Леши, в реабилитационном центре из-за проблем с наркотиками. Женщина на личном примере узнала, что такое загубленная молодая душа.
Так или иначе, они подали прошение о пересмотре дела в связи с примирением с потерпевшей. Суд выслушал новые обстоятельства, изменил приговор на более мягкое наказание и засчитал его исполненным в силу отбытого срока лишения свободы (жаль только, чертова бюрократия заняла еще несколько месяцев).
На этот раз Алексей оказался прав. Закон есть закон, но судьба бывает благосклонной. В глубине души я противоречиво относился к методам Леши. Однако за два года, проведенных на нарах, мой романтизм и достоевщина испарились, как вода на раскаленном двигателе комбайна для жатвы. Расщелина проглотила, перемолола и выплюнула Макара версии 2.0. Вряд ли ему можно было приписать такие качества, как жизнерадостность и доверие к людям. Зато смело можно было сказать, что по выходе из тюрьмы новый Макар полностью растерял свою уверенность в лучшем будущем.
Конечно, я был рад выйти на свободу, безумно! Но ощущения бывшего заключенного не состоят лишь из безраздельной радости. Когда на протяжении долгого времени жизнь подчиняется строгому распорядку, за тебя ежедневно решают, где ты будешь спать, срать и что будешь жрать, свобода вызывает первобытное чувство страха. Внезапно нужно делать выбор, принимать решения, устранять проблемы, банально заботиться о себе. Такое чувство, будто тебя ребенком выбросили в открытый водоем, едва объяснив азы плавания. Нужно барахтаться, чтобы не пойти ко дну, и между делом решать, в какую сторону плыть. Как раз с направлением в первые недели у меня были проблемы (направо пойдешь – коня потеряешь… и все в таком духе).
Когда я сел в тюрьму, Алексей как мой представитель решил все вопросы в университете и на работе. По выходе из нее мне удалось восстановиться в Бауманке. Учитывая вовлеченность моего преподавателя и досрочно снятые обвинения, мне позволили вернуться на заочное отделение того же курса магистратуры. Однако меня не приняли обратно в Atari ни под каким предлогом. По условиям политики безопасности компании такого уровня не берут на работу даже с судимостью по гражданской статье. Мой бывший руководитель в московском филиале был, конечно, опечален и посоветовал вернуться через три года, когда данные судебных разбирательств аннулируются.
Я оказался в подвешенном состоянии. С одной стороны, мне нужно было остаться в Москве, чтобы доучиться. С другой, финансово я был почти на нуле. Сбережений на счету осталось минимум после оплаты квартиры, изъятия налогов и штрафа. Налички не было вовсе. Я вывез все свои вещи к маме, включая те небольшие деньги, что остались после оплаты юриста – просто отдал ей. В общем-то, я на все это и не рассчитывал.
Моя ставка по выходе из тюрьмы была сделана на сокровищницу с криптовалютой. Кто же знал, что она окажется заморожена подо льдом Филиппинского кризиса, который накрыл этот рынок к концу 2032 года. Я следил за развитием событий в те недолгие часы, что позволялось выходить в сеть. Думал, пока домотаю свой срок, рынок поднимется, но искрометный день моего выхода на свободу пришелся как раз на самый разгар событий (в лучших традициях свода законов с заглавием "Подлость").