Через несколько минут я услышал смех за спиной, обернулся и увидел Дино в компании двух других скайдайверов.
– Ну что, Мак, как ощущения от первого прыжка? – американец широко улыбнулся, глядя на встающего меня.
– Как от первого секса, – я решил отшутиться. – Кайфово, быстро и нихрена не понятно!
Иностранные парашютисты загоготали, оценив бородатую русскую шутку, услышанную мной когда-то от знакомого ВДВ-шника. Когда к нам присоединился Стив со скомканным парашютом в руках, мы пошли в сторону Плайа, где уже собрался народ, приветствуя нас радостными криками.
– Смотри-ка, – Дино кивнул на толпу, – Кира тоже здесь.
Я присмотрелся и увидел алое пятнышко среди разномастной толпы. Она стояла рядом с Леной и нервно теребила край платья (интересно, переживала за меня или пришла посмотреть, как я разобьюсь в лепешку?).
Увидев нас, старшая из сестер кинулась к Дино и запрыгнула на него, обхватив руками шею. Мужчина ловко подхватил ее одной рукой за бедра (дальше прелестные няшки, обнимашки, "фу, там же слюни!" и прочее). Я рассмеялся и отвел взгляд, тут же встретившись с беспокойством сапфировых глаз. Был бы не против такого же приветствия со стороны их обладательницы, но получил лишь немой укор из-под опущенных ресниц (даже посмотреть мне в глаза нормально не может!).
Решил молча пройти мимо. Быстро зашагал в сторону кэмпа (хватит с меня негатива). Я все ей уже сказал и не хотел смазывать впечатления от прыжка бесполезными сердечными терзаниями.
– Макар… – послышалось за спиной.
Резко развернулся так, что догоняющая меня Кира неуклюже затормозила.
– А-а… Ты поговорить решила, да? – спросил саркастичным тоном, кинув снаряжение на землю. – Я принес жертву страху и боги меня услышали! – театрально воздел руки к светло-голубому небу без единого облака. Солнце все также беспощадно жарило, отдавая свой долг этим засушливым краям.
Кира всплеснула руками и зарычала.
– Послушай меня, Макар. Один. Единственный. Раз.
Опять эта резкая смена настроения. Вот, минуту назад она избегала моего взгляда, а теперь, понимаете ли, созрела и хочет говорить. Я вспылил, все еще захваченный действием адреналина.
– Что же… Я весь внимание. Если ты не заметила, я тут который день таскаюсь за тобой по знойной пустыне, забывая о еде и сне, чтобы ты хоть одно слово мне сказала!
– Вот и скажу! – Кира стояла в закрытой позе и смотрела на меня, как на попавшего в капкан амурского тигра (видит страдания, жаль красивого зверя, но подойти боится – растерзает).
– Ну говори, говори, я слушаю, – скрестил руки на груди и затопал пыльным ботинком по земле, чтобы хоть как-то унять негодование и настроиться на ее внезапное сообщение. Кира минуту собиралась с мыслями, я терпеливо ждал. Выражение лица у девушки совсем не излучало ни доброты, ни сострадания. Это настораживало, вызывало преждевременный приступ отчаяния.
А потом она заговорила. Зло, негодующе, с размашистыми движениями рук. В то время, как прохожие благоразумно огибали нас на расстоянии нескольких метров, Кира продолжала заводиться. Она кричала о том, что ей плевать, что произошло со мной, потому что я ни разу не учитывал ее мнение, попадая во все эти передряги.
В какой-то момент мой мозг отгородился от ее возгласов (как, бывает, происходит с мужчинами во время бурной эмоциональной женской реакции). Я понимал, что Кире нужно спустить пар. В лагере за спиной кто-то включил музыку, и ее стройные биты доносились до нас. Я нервно пошатывался, продолжая слушать вполуха.
Дальше звучали слезливые, но уже более спокойные рассказы о том, как она страдала. Я лишь внимал, открытый перед ней, как сосуд для сплевывания продегустированного вина (вот-вот переполнюсь). Звучали обвинения в том, что это я, и никто иной, подверг ее таким мукам. Заслужил? Возможно. Но у каждого своя правда.
– Были причины, Кира, – у меня заходили желваки, как только я вспомнил те дни (ей лучше не знать на все сто, Мак, лучше не знать).
– У тебя на все найдутся свои причины. Так вот знай: я жила в тюрьме каждый божий день с того самого момента, как огласили твой приговор. И живу в ней по сей день!
Воткнув очередную шпильку в сердце, которое я держал перед ней в ладонях, Кира умолкла. Я болезненно хмурился, зачем-то представляя, как кровь из моего истерзанного органа стекает вниз по тонкому металлу и капает в трещинки на пыльной земле. От яркого образа все внутри сжалось (как же нам выжить?). Глаза девушки в тот момент бегали то по моему лицу, то по горизонту за моей спиной. Темные сапфировые воды, которые в них плескались, готовились вот-вот выйти из берегов. Она о чем-то усиленно думала, и я дал ей продолжить, понимая, что это еще не все.