— Я проголодалась, — сообщила она спутнику. — Здесь найдётся какое-нибудь приличное заведение?
Блайт пожал плечами.
— Смотря что считать приличным, госпожа, — находясь на людях, он обращался к Таше исключительно официально, во всяком случае, когда подозревал, что кто-нибудь может случайно или намеренно услышать его слова. — Мне доводилось слышать, что в Хольме есть одно местечко со странным названием «Катышки»…
— Хм… звучит не слишком аппетитно, — поморщилась Таша.
— Пожалуй. Но хозяин в той таверне подает забавное блюдо. Мелко нарубленное мясо, рыбу, творог или резаную капусту, грибы… в общем, что под руку попадётся, заворачивает в тонкое тесто и варит. Или жарит. Сам не пробовал… — Блайт сделал короткую многозначительную паузу, давая понять, что очень даже пробовал и оценил, — но, по слухам, весьма вкусно. Опять-таки по слухам, многие и рады были бы перенять это умение, только вот всё не так получается. И мясо берут самое лучшее, и тесто делают — не придерёшься, а всё не то выходит. К тому же специй хозяин не жалеет, а в здешних местах перец да травки разные не особо в чести.
Это Таша и сама заметила. Гуранская пища традиционно была напрочь лишена остроты, да и ароматных трав принято было класть совсем чуть-чуть. Удивляться тут было нечему, в Империи пряности, доставляемые, в основном, из Кинтары, считались предметом роскоши и, следовательно, не были угодны Эмнауру. В самом же деле, если обыватель потратит свои гроши на перец, то деньги эти лишь приезжих торговцев обогатят. А жрецы Эмнаура предпочитали, чтобы жители Империи лишние деньги не просаживали на чревоугодие, а несли в храмы.
— Ты меня уже убедил! — рыкнула Таша, чувствуя, как рот наполняется слюной.
Инталия, традиционно, считалась главным потребителем произраставших в Кинтаре специй. Стол дворянина без острых приправ представить себе было сложно, да и в не самых зажиточных домах сдобренное перцем мясо не было такой уж редкостью. Девушка вдруг поняла, что ей до смерти надоела местная кухня и если прямо сейчас она не попробует чего-нибудь эдакого — кому-то точно не поздоровится.
— Правда, — продолжал Ангер, продолжая разыгрывать из себя молодого и мало чего в жизни повидавшего парня, — по слухам, народ там собирается разный. Благородные господа предпочитают еду поизысканнее, для простонародья выходит дороговато.
— Плевать! — хмыкнула она презрительно, понимая, к чему клонит спутник. Если отвести в сторону людей богатых и откровенную нищету, то что можно получить в остатке? Искатели приключений, солдаты, мелкое дворянство, торговцы, чиновники, быть может — безликие или ночные братья. Будет на что посмотреть.
Прославленные «Катышки» нашлись не так быстро, как хотелось бы, хотя Таша была совершенно уверена — Блайт нарочно вел её к вожделенным специям не самой прямой дорогой, продолжая изображать из себя человека, впервые посетившего Хольм. Несколько раз дотошно выспрашивал дорогу (по меньшей мере дважды, как следует расспросив горожанина, вёл спутницу в сторону, противоположную указанной), крутил головой, выискивая нужную вывеску. Вывеска, кстати, выглядела необычно — чаще всего хозяева таверн вывешивают над входом что-нибудь яркое и бросающееся в глаза. Рисунок жирной свиньи, петуха с цветным хвостом и броским гребнем, призывно изогнутую рыбу и так далее — вывеска должна сразу давать понять, что именно здесь путника накормят (попутно изящно облегчив его по части денег, но не рисовать же над входом опустевший кошель). Над широкими дверями «Катышков» было изображено нечто… белесое и бесформенное, правда, украшенное стилизованным изображением дымка — мол, горячее. Впрочем, вывеска — вывеской, а запахи — они сами за себя говорят куда лучше самой старательной мазни.
Внутри хвалёная таверна оказалась неожиданно просторной, двухъярусной — над привычным залом, где посетители отдавали должное кулинарным талантам хозяина, шёл неширокий балкон — то ли для жаждущих уединения, то ли просто для более обеспеченных клиентов, считающих для себя недостойным столоваться вместе со всяким простонародьем. Пусть публика здесь, на первый взгляд, выглядела позажиточней, чем в иных заведениях — всегда найдётся человек, готовый облить презрением окружающих.