— Все мы чьи-то слуги, — развивал мысль Борох. — Мы служим богам, Императору, долгу… ещё — друзьям или тем, кого любим.
Дилане потребовались немалые усилия, чтобы сдержать улыбку. Борох и любовь… есть ли вещи менее совместимые?
— Человек проживает жизнь по-разному, — продолжал старик. — Кого-то устраивает быть слугой, кто-то мечтает приказывать многим и получать приказы как можно реже. А иные видят целью жизни ограничиться служением лишь тому, кто воистину заслуживает поклонения.
— Эмнауру?
— Или Эмиалу… ты удивлена, дочь моя? Да, мои помыслы направлены на служение нашему богу, и сторонники Эмиала мне враги, но странно было бы не признать, что мои и их взгляды в чём-то схожи. Но речь не об этом. Однажды человек оказывается перед выбором — остановиться на достигнутом или сделать ещё один шаг вперед.
Он замолчал, разглядывая изуродованные старостью пальцы, а Дилана всё пыталась понять, что хочет сказать ей жрец. Может, Император прав в своих подозрениях, и Борох намерен радикально изменить соотношение сил в Гуране, добавив к сутане ещё и императорскую корону?
Старик тихо рассмеялся.
— Думаешь, я возжаждал власти? Властью наслаждаешься лишь до определённого момента, пока не начинаешь понимать, что всё преходяще. Вот ты служишь Императору и власть, которую он даровал тебе, велика. Много ли радости это тебе принесло? Ты распоряжалась жизнью людей, чьи заслуги перед Империей были, пожалуй, куда более значительны. Ты отняла эту жизнь… скажи, это принесло мир в твою душу? Или заставило её трепетать от наслаждения?
Дилана молчала. Знает ли старик о её роли в трагической гибели генерала Седрумма, или же просто выдает свои предположения за полную уверенность? Ищейками Триумвирата наводнён весь Гуран, мало что может укрыться от всевидящего ока жрецов Эмнаура, хотя она могла бы поклясться, что идеально запутала следы. Хотя кто его знает, возможно, он намекает на капитана галеры, убитого не так давно.
— Не знаю, отец мой. Мне приходилось убивать… по приказу. Или ради дела. Я испытывала удовлетворение от хорошо сделанной работы.
— Это верные слова, — кивнул Борох. — Мы ставим перед собой цели… или их ставят перед нами те, кому дано такое право. Но однажды приходит время, и надо задуматься — верны ли эти цели. Не ошибается ли отдавший приказ.
— А он… ошибается?
Более всего она боялась, что сейчас Борох спросит, кого это волшебница имеет в виду — что ответить? Но он не спросил.
— Я хотел бы, дочь моя, чтобы ты как следует подумала об этом нашем разговоре. Сейчас ты на распутье, и следующий шаг поведёт тебя уже по новой дороге. В конце каждого пути — цель, но приближаясь к одной, неизбежно отдаляешься от другой, и лишь тебе решать, какой путь избрать.
Дилана помолчала, затем усмехнулась.
— Знаете, отец мой, я ведь воин, хоть и иногда ношу платье. Мне куда проще нанести удар, чем плести паутину интриг, в которых жертва сама запутается и задохнётся.
— Иначе говоря, не мог бы я выражаться яснее, так, дочь моя?
— Именно так.
Борох расцепил пальцы, сделал глоток уже остывшего вина, затем кивнул.
— Изволь. Иногда слова похожи на якорь, что утянет на дно самого искусного пловца. Пока они не произнесены, выбор всё ещё есть — грести к берегу, к борту ближайшего судна или просто болтаться на месте в ожидании шлюпки. Но когда всё сказано — выбор истаивает, словно дым, оставляя неизбежность. Ты просишь — я буду говорить прямо. Император слаб. Его решения продиктованы заботой о государстве, не спорю, но сиюминутная выгода часто оборачивается поражением в будущем. Империя утратила изрядную часть былой мощи именно потому, что каждое решение принимается с оглядкой на то, что подумают о нем в Триумвирате… в Ночном Братстве… Три года назад Унгарт стоял в шаге от достижения той воистину великой цели, что угодна Эмнауру — Инталия готова была пасть на колени. Требовалось лишь проявить немного мужества, пойти наперекор Зорану…
— Стальные клинья залили бы Империю кровью.
— Да, это так. Но трудно, дочь моя, победить победителя. Зоран одержал верх лишь куском пергамента и десятком напыщенных фраз именно потому, что Его Величество, — титул Юрай произнес с явным презрением, — испугался. Гуран считается единым, но на деле это не так. В тот момент Унгарта поддержали бы все. Месяц спустя — большинство. Сейчас — от силы четверть, и он всё более и более явно утрачивает свои позиции. Потери Империи не критичны, мы всё ещё способны дать бой и белым рыцарям, и индарцам. Но мы выжидаем — и слабеем, слабеем… Ви отправлен на плаху, Седрумм зарезан в собственном доме, их место заняли те, кто более угоден Императору и кто обязан именно ему своим возвышением. Но верность бесполезна, если за ней не стоит сила. А Инталия, тем временем, наращивает мускулы…