Но, скорее всего, последнюю точку поставят волны. Ветер уже стал пронизывающим, удары пенных гребней норовили сбить потерпевших кораблекрушение с их жалкого «насеста». Небо, недавно чистое и наполненное светом, быстро затягивалось облаками, пока ещё довольно светлыми. Но скоро они станут тёмными и грозными, ветер превратится в ураган, волнение — в шторм. Тогда уже ничто не поможет.
Внезапно Дилана привстала, чуть не свалившись в воду, и уставилась вдаль.
— Что там?
— Парус… или мне привиделось? Мелькнуло что-то, сейчас не видно.
Таша подняла руку и сплела пальцы в атакующую фигуру, пересохшие губы произнесли накрепко заученные слова. Яркий, рассыпающий горячие искры комок рванулся в небо — «фаербёрд», огненная птица, заклинание столь же эффективное, сколь и эффектное. Пламенный сгусток поднимался всё выше и выше, пока не лопнул, расплескавшись в быстро затухающее огненное облачко. Такими заклинаниями маги могут изрядно потрепать корабли противника — для парусов огненные птицы страшнее, чем горшки с горящей смолой из корабельных катапульт. «Стая» — десяток подобных заклинаний, связанных в цепь — может вызвать серьёзный пожар. А вот против воинов эта магия не слишком полезна — рассыпать «фаербёрда» можно и заурядной ледяной стрелой, и просто удачным выстрелом из лука или арбалета. Да и латнику достаточно нанести удар мечом — и успеть прикрыть лицо от вспышки.
Вслед лопнувшей огненной птице взлетела вторая, запущенная Диланой. Таша плела заклинание для третьей — в ярком свете дня увидеть вспышки издалека довольно сложно, но сейчас, когда небо уже основательно затянуто быстро темнеющими тучами, это становилось весьма реальным… если где-то там, среди волн, действительно движется корабль.
Ещё одна огненная вспышка. И ещё.
Насколько хватит сил? Огненная магия не изматывает так, как формулы Школы Крови, но для измученного голодом, жаждой и усталостью тела и такие усилия могут стать чрезмерными.
Лети, огненная птица… лети неторопливо и не спеши умирать. Пока ты горишь, можно поберечь силы. Поднимись повыше, дай неведомым морякам увидеть тебя. И, светлый Эмиал, сделай так, чтобы эти моряки не были иллюзией, порождённой безжалостным морем, или просто самообманом. Пусть это и в самом деле будет корабль, и пусть его экипаж будет внимателен и зорок. Лети, фаербёрд, боевое заклинание, способное подарить жизнь.
Таша не знала, сколько прошло времени. Слабость охватывала её всё сильнее и сильнее, уже плохо слушались пальцы, уже заплетался язык — и пару раз срывалось почти готовое заклинание, отбирая остатки сил, но не вызывая хотя бы слабого свечения воздуха. Выдохлась и Дилана — последняя запущенная ею птица лопнула, поднявшись над водой на жалких полдесятка локтей, так что женщинам пришлось торопливо скатиться с мачты в воду, дабы не попасть под удар собственной магии.
А затем Дилана прошептала:
— Корабль…
Таша открыла глаза — невысоко над головой, рукой достать можно, темнели плотно пригнанные доски, тёмные от времени и постоянной сырости. И они плавно покачивались… или, что вернее, она сама покачивалась вместе с этими досками, вместе с койкой, на которой лежала, стенами, полом из таких же старого, но пока что достаточно надёжного дерева. Корабль… Она попыталась вспомнить, как оказалась здесь — и вообще, где находится это «здесь»? Это уж точно не орденское судно, там потолки куда выше, рыцари, привыкшие к открытым пространствам или, на худой конец, к залам и переходам замков и крепостей, не слишком любили тесноту. Поэтому каюты орденских кораблей — те, что предназначались самим рыцарям — были достаточно просторными. Может, её засунули в трюм? Вряд ли, как бы ни пострадала её одежда во время схватки с морским чудовищем, как бы ни попортили её волны, всё равно видно сразу — та, кому принадлежат эти вещи, дама не из простых и, следовательно, требует особого к себе отношения.
Хотя, если разобраться, не её это вещи.
«Я в плену?» — вопросы, задаваемые самой себе, хороши тем, что на них не так уж нужно срочно искать ответы.
Странно, но потолок кажется каким-то… знакомым, словно бы ей уже приходилось видеть его, но давно, очень давно.
Она попыталась приподнять голову с подушки, но сил не хватило, и Таша, не сумев сдержать короткий стон, рухнула обратно на постель. Перед глазами замелькали чёрные круги, почти полностью лишив волшебницу зрения. И в то же мгновение чьи-то руки легли ей на плечи, а очень знакомый голос, дрожащий от смеси волнения, радости и искреннего беспокойства, попросил:
— Госпожа, прошу, самой вам нельзя двигаться! Лежите, умоляю!