Расстегнув джинсы, я усмехаюсь.
— Ха-ха… Я мог бы справиться с этой работой за одну минуту. Поверь, детка, это будет самое лучшее быстрое свидание в твоей жизни. Ты войдешь в класс с чертовой улыбкой во весь рот, — откидывая сиденье, я киваю ей подбородком. — А теперь, иди сюда и садись на мой член.
Грудь поднимается, когда она делает вдох, наблюдая, как я играю с собой и несколько раз провожу рукой вверх-вниз, глядя ей в глаза.
Сняв леггинсы полностью, она с нетерпением перебирается через консоль.
Она садится на меня верхом, а член становится твердым, когда ее задница касается моих ног. Я притягиваю ее лицо к своему, и мой рот сливается с ее, атакуя губы.
— Ты такая чертовски горячая, когда возбуждаешься, — стону я, опуская руки ей на бедра, прежде чем одна из них проникает между ее ног. — И всегда так мокрая.
Двигая пальцами в нее и наружу, я прижимаю губы к шее. Ее тело сильнее прижимается ко мне, когда я провожу языком по ее плоти, пробуя на вкус.
В мгновение ока она отстраняется, поднося ладонь к своему рту, язык высовывается и облизывает ее, делая хорошенькой и мокрой как раз к тому моменту, когда она протягивает руку и берет мой член в свою руку.
— Черт, — шиплю я, когда она начинает медленно дрочить мне, сжимая руку. — Мне нужно быть внутри тебя — немедленно.
— Презерватив, — выдыхает она.
Потянувшись через консоль, я открываю бардачок и беру маленький фольгированный пакетик. Прежде чем успеваю открыть его, она вырывает презерватив, разрывая зубами и натягивая на меня.
Перемещая руки на ее талию, я поднимаю Эддисон достаточно, чтобы та могла опуститься на мой ноющий член.
— Кэм, — скулит она, и с губ срывается небольшой шипящий звук.
— Почти все, детка, — говорю я, пробегая языком по ее шее и по горлу. — Ты так хорошо меня принимаешь.
Как только шок от того, что я растягиваю ее до предела, проходит, она начинает скакать на мне. Эддисон не стесняется брать то, что нужно, и, возможно, именно это я нахожу таким привлекательным. Она не крутится вокруг да около. Эддисон взрослая. К чему я, наверное, не привык.
Одной рукой забираюсь под ее рубашку и беру грудь в свою ладонь, по одной за раз.
— Черт, ты идеальна.
Она не сводит глаз с моих, пока трахает меня, бедра покачиваются вперед и назад, когда она голодно вертится, полностью поглощенная и жадная в погоне за кайфом, к которому я собираюсь ее вскоре привести.
Я снова сплетаю свои губы с ее, проводя кончиками пальцев по спине. Ее руки сжимают мои бедра, когда она толкает грудь вверх и стонет. Ее тело такое великолепное, и я мог бы потеряться прямо в этом моменте. Но она бы никогда не позволила этого. Когда Эддисон скулит еще громче, чем я когда-либо слышал... Я теряю контроль. Неспособный остановить покалывание, которое начинается в яйцах и распространяется по всему телу.
— Кончи со мной, Эддисон, — я дрожу. — Дай почувствовать, как ты кончаешь.
Снова вытягиваясь вперед, она впивается ногтями в плоть плеч, когда ее спина выгибается, а грудь толкается в меня. Я чувствую, как Эддисон сжимает меня, теряя всякий контроль.
— Кэм, — скулит она, брови сходятся вместе.
Медленно, ее лоб приближается к моему, и она дрожит. Когда наши оргазмы заканчиваются, Эддисон не сразу убегает, как обычно. Задыхаясь, она опускает голову мне на грудь и отдыхает несколько минут. Мы оба продолжаем тяжело дышать, пытаясь отдышаться.
Я провожу ногтями по коже ее спины, желая, чтобы она осталась еще немного. Она пахнет какими-то цветами, и я делаю глубокий вдох.
— Пожалуй, пора идти, — говорит она, отстраняясь. — Спасибо за быстрое свидание.
— Эй, всегда пожалуйста, — я подмигиваю, притворяясь, что не разочарован тем, что она опять не может дождаться, чтобы уйти. — Я же говорил, что это будет лучшее быстрое свидание в твоей жизни.
— Было ли оно таким? — она постукивает себя по подбородку, сужая глаза. — Возможно, у меня были и получше.
— Были? — я наклоняю голову набок. — Если это так, то, думаю, мне лучше повысить свою квалификацию. В следующий раз, детка, ты не сможешь ходить на следующий день.
Ее глаза расширяются, словно от неожиданного света, и щеки пылают румянцем. Но, как я и предвидел, парирует колкой репликой, замаскированной под игривую усмешку.
— Кто сказал, что будет следующий раз? — бросает она, сдерживая улыбку, которая готова расцвести на ее лице, словно весенний цветок. — Очень самонадеянно с твоей стороны, плейбой.
— Достаточно уверен в своем мужском достоинстве, чтобы знать, что ты захочешь еще, — отшучиваюсь я, невольно заигрывая с ее реакцией. — А что, черт возьми, за чушь эта с плейбоем? Почему ты так меня называешь?
Она смеется.
— Ну, папа так называет хоккеистов.
— Кто сказал, что я плейбой? — я прищуриваюсь, невольно провоцируя ее. — Может, ты забрала мою невинность, женщина?
Она разражается хохотом, и ее смех, кажется, заполняет собой все пространство между нами. А потом, словно очнувшись от сладкого забытья, она осознает, что до сих пор сидит у меня на коленях. Перебираясь на пассажирское сиденье и поправляя легинсы, Эддисон усмехается.
— Неплохо.
— Но серьезно, — говорю я, не в силах сдержать нарастающую волну эмоций. — Почему ты считаешь меня плейбоем? Я понимаю, по кампусу ходят слухи. Но я не такой уж плохой. И девушек уважаю. И как бы ни казалось, что я ими пользуюсь… они тоже пользуются мной.
Она смотрит на меня, словно заново разглядывая, и в ее глазах читается искреннее удивление. Протягивая руку, она касается моей, и ее прикосновение нежное, как шепот летнего ветерка.
— Извини, Кэм. Я ничего плохого не имела в виду. Ты просто… ну, главный красавчик на кампусе. Девушки падают в обморок, когда ты проходишь мимо. Не могу прийти на лекцию, чтобы кто-нибудь не разглагольствовал о тебе, — она вздыхает, словно отбрасывая груз тревожных мыслей. — Извини, что поставила на тебя ярлык. Это было некрасиво с моей стороны.
Я понимаю ее слова. Я второкурсник здесь, в Бруксе, и всем известно, что в прошлом году я не гнушался ничем. Так много было случайных связей, когда я был пьян. Но мне нравился этот образ жизни. Даже в школе, охота за девушками и хоккей были моими любимыми занятиями. Ах да, и вечеринки.
— Долгое время я, наверное, и правда был плейбоем Брукса и развлечением. Но честно говоря, Эддисон? Я просто устал, — я качаю головой, словно отбрасывая ненужный груз. — Приедается быть все время в центре внимания. Быть чьим-то развлечением с тупыми шутками и беззаботным поведением. Всегда вести себя так, будто ничего не имеет значения, — я делаю паузу и провожу рукой по лицу, стараясь собрать разбегающиеся мысли. — Что я несу? Извини. Я не чокнутый, клянусь.
— Я понимаю, — едва слышно шепчет она, и в голосе звучит сочувствие. — Уверена, приедается все время быть душой компании и чьим-то приятным времяпрепровождением.
Когда я не отвечаю, ее брови слегка нахмуриваются, словно от тревоги.
— Кэм, ты ведь знаешь, что между нами исключительно платонические отношения, да? — она выглядит смущенной, и в глазах мелькает тень страха. — Я знаю, что не должна предполагать, что кому-то вроде тебя вообще может быть интересно в романтическом плане с такой, как я. Но на всякий случай хочу уточнить, чтобы мои намерения были ясны, и чтобы ты не подумал о чем-то другом. Ты сказал, что устал просто спать с кем попало. И я просто хочу убедиться, что не являюсь фактором в этом решении, — она теребит руки, словно пытаясь унять внутреннюю дрожь. — Я не могу дать тебе, никому, ничего большего.