— Уже поздно…
— Бабушка мне говорила, Федора кто-то избил в тюрьме. Расскажите мне об этом подробнее.
— Поздно! — отрешенно повторила Галина Петровна.
— Что значит «поздно»? Я поеду в больницу и добьюсь, чтобы мне разрешили переговорить с вашим сыном.
Глаза матери Федора округлились от ужаса:
— Так ты ничего не знаешь?
— ?!!
— Федор вчера погиб. Ему каким-то образом удалось перерезать себе вены.
Рыдания женщины перешли в непрекращающийся стон…
Светлана не помнила, как оказалась на улице. Но даже здесь она слышала этот стон. Горе матери вырвалось наружу и неслось, неслось вслед за Додоновой. И не было ему конца и края!
Жители Незнамовска не казались такими милыми и добродушными, как раньше. Светлана мысленно пытала их вопросом: «Почему вы, не разобравшись, уже вынесли человеку обвинительный приговор? Одобрил бы ваш поступок убитый монах?»
И все-таки, ПОЧЕМУ ОН СОЗНАЛСЯ?
Смешной, долговязый, немного недоразвитый Федор. ОЧЕНЬ ДОБРЫЙ Федор! Он опять — перед глазами Светланы. Он улыбается маленькой Свете и протягивает ей большой красное яблоко.
— Возьми. Это из нашего сада.
— У нас тоже есть сад.
— А таких яблок нет. Возьми…
Света берет яблоко. Какое оно ВКУСНОЕ И СОЧНОЕ.
— Я тебе еще много-много принесу. Хочешь?
Света застенчиво смеется и убегает.
ПОЧЕМУ ОН?!..
Теперь уже она не отступит. Плач матери слишком дорого стоит!
Для начала Додонова решила пойти в монастырь и поговорить с монахами.
Светлана шла по центральному проспекту. Как же он изменился за несколько лет! Он и раньше был шумным, но в провинциальном смысле этого слова. Сегодня здесь появился «привкус индустриального Запада». По широкой трассе летели автомобили едва ли не всех известных компаний мира. В глазах рябило от навязчивой разноцветной рекламы. Но все это не интересовало Светлану. Она осторожно вглядывалась в лица прохожих, пытаясь отыскать среди толпы странных людей, которые почему-то боятся солнца. Она чувствовала, что ОБЯЗАТЕЛЬНО ДОЛЖНА ИХ УВИДЕТЬ.
«Что за странный интерес, Света?»
Прохожие шли и шли ей навстречу. Среди них были блондины и брюнеты, молодые и старые, веселые и грустные, но ни одного, похожего на тех сутулых, длинноруких существ.
С проспекта Додонова свернула в парк, переходящий в небольшой лесок. Пройдя по нему метров триста, Светлана увидела знакомую стену из красного кирпича; она кольцом опоясывала несколько храмов, увенчанных массивными крестами. Сиянию золотых куполов радовалось сердце.
«Какая тут благодать, — подумала Додонова, — даже воздух наполнен этой благодатью. Кто же посмел, кто решился все это нарушить, омрачив покой святого места страшным убийством?»
Додонова подошла ближе, остановилась перед большими массивными воротами, трижды перекрестилась. В тот же миг в храмах раздался колокольный звон. И он казался печальным.
Светлана вошла на территорию монастыря. Народу было немного. Мимо прошли несколько монахов, выглядевших усталыми, осунувшимися и уж никак не расположенными к беседе. Светлане оставалось гадать: как же с кем-нибудь из них поговорить о той страшной кровавой драме? Как вызвать человека на откровенность?
Между большим и малыми храмами монастыря находилось старинное кладбище. Здесь захоронены многие знатные люди Незнамовска; те, кто создавал историю этого небольшого русского города. Светлана заметила у одной из могильных плит невысокого, худощавого, горбоносого монаха. У нее сразу возникла мысль, что именно тут она может вызвать его на «неформальное общение».
Она не спеша пошла вдоль могил. Теперь с монахом их разделяло небольшое расстояние. Нужен предлог для разговора…
Взгляд девушки упал на одно из надгробий. Она прочитала: «Князь Владимиръ Нарышкинъ». И далее шли годы его жизни: «1790–1845».
— Нарышкин! — воскликнула Додонова. — Это не тот ли князь Нарышкин, что основал Незнамовск как крепость на южных рубежах России?
— Что вы! Незнамовск основал его прадед, — сказал монах.
«Спасибо. Только не считай меня дурой. Уж, конечно, я знаю, что никакой князь, живший в это время, не мог основать город-крепость на границах России и Украины.»
— Да, да! Это был его прадед.
Додонова обратила внимание, что у могилы, где стоит монах, нет каменного надгробия. Один лишь крест.