В окно мы увидели, как грузная женщина, та самая, что нещадно рыдала в церкви, медленно садится в машину на пассажирское сиденье. За рулем уже устраивалась молодая девушка с каштановыми волосами, что стояла с ней рядом.
— Ну, Яську, дочку их, ты знаешь, наверное. Ярославу Аркадьевну, — усмехнулась девочка.
— Пока нет, — призналась я, понимая, что в этот самый момент, по всей видимости, открываю новую страницу своей жизни.
Выходит, если девушка была дочерью Иванова, то я сейчас наблюдала за своей единокровной сестрой. Вот так да!
— Не много ты потеряла, — хохотнула Алиса. — Зазнайка та еще. Одноклассники ее на дух не переносят!
— Одноклассники? — удивилась я. — Вы что, в одном классе учитесь?
Девушка на водительском сиденье авто выглядела довольно взросло. По крайней мере, так мне казалось. Я ошиблась.
— Она старше на два года училась, окончила школу уже. Но никто из выпускников с ней не общается.
Поразительно, какая разница была во внешности двух девушек, являвшихся почти ровесницами. Я продолжала разглядывать Ярославу, силясь найти в ее чертах сходство с собой. Но девушка быстро отвернулась к матери. Та, должно быть, снова рыдала. Я вздохнула, испытывая какое-то непонятное щемящее чувство.
Алиса продолжала шепотом докладывать, кто заходит в автобус, пока он не заполнился. Последней вошла мать моей новой знакомой — женщина с усталым, но собранным видом, и принялась всех пересчитывать. Из чего я заключила, что она принимала участие в организации похорон. Я вдруг подумала, что, возможно, занимаю чье-то место. Однако встать сейчас и выйти было бы крайне странно. Тем более что моя соседка продолжала рассказывать историю о друге Иванова, который не смог приехать на похороны, и просил сделать видеозвонок с кладбища, чтобы он имел возможность проститься с покойным.
— И кто будет звонить? Убитая горем вдова? — возмутилась я.
— Да никто не будет, вот еще! Но сам факт, надо же такое придумать! Совсем они в этой Москве не от мира сего… — Алиса насторожилась. — Ты не оттуда, случайно?
— Нет, — поспешила я успокоить собеседницу.
— Ну я и смотрю, ты мне сразу понравилась. Еще в церкви.
Я смутилась, не зная толком, как воспринимать ее слова. К счастью, девочка продолжила травить байки про соседей и коллег. Я силилась запомнить все имена, а также кто кому и кем приходится, надеясь узнать что-то о родне, когда услышала, как женщина, сидевшая позади нас, вполголоса обратилась к своей соседке:
— А этих-то видела, из администрации? Лица скорбные состряпали, а сами небось рады, что не видать городу теперь реабилитационного центра.
Я сразу вспомнила наш вчерашний разговор с нотариусом.
— Интересно, на кладбище явятся?
— Хватит наглости, не сомневайся! Еще и речь на поминках толкнут.
— Ну уж туда вряд ли поедут, — засомневалась собеседница.
— Скорее закатят пьянку у себя, отметят, — хмыкнула женщина.
Алиса продолжала что-то говорить, склонив голову в мою сторону, а я — кивать в такт ее словам и движению автобуса.
Когда мы подъезжали к кладбищу, я уже знала, что родители Аркадия Александровича скончались: мать в прошлом году, а отец гораздо раньше. Родных братьев и сестер у него не было. Кто-то из двоюродных хотел приехать, но Алиса не знала, добрались или нет. Нескольких чужаков она из собравшихся в храме вычислила. Я была в их числе, но слишком молода для подобного родства — так рассудила сама девочка.
Выходило, что жена Иванова, Людмила Борисовна, и ее дочь Ярослава — вот и вся моя родня среди тех, кто приехал на похороны. Если, конечно, никто из двоюродных дядюшек или тетушек не подтянется.
Что-то, и вероятнее всего, это были здравый смысл и трезвый ум, подсказывало мне, что две эти женщины вряд ли будут в восторге от внезапного появления здесь внебрачной дочери усопшего. Поэтому, едва после кладбища мы вернулись в город, я предприняла попытку к отступлению. Однако Алиса, быстро раскусив мои намерения, буйно запротестовала. Дабы не привлекать к своей персоне ненужного мне сейчас внимания, я смиренно позволила увести себя за руку в сторону вытянутого одноэтажного строения с огромными окнами.
В столовой был накрыт длинный стол, вдова с дочерью сели во главе, а мы с Алисой и ее мамой заняли места ближе к выходу. Раиса, так звали мать девочки, выбрала такую рассадку неспроста — ближе к кухне, женщина продолжала ответственно контролировать все процессы. Ну а мне грела душу мысль, что близость к улице даст мне возможность в скором времени ретироваться.
Я ковыряла ложкой кутью, чтобы хоть чем-то занять руки, и внимательно слушала трогательные речи о покойном от присутствующих. По всему выходило, что отец мой был человеком широкой души, отличным хирургом, прекрасным руководителем и образцовым семьянином. Последнее утверждение казалось мне спорным, ведь, как я успела узнать, Иванова была его второй женой. И уж если говорить об идеальном отце семейства, следовало вспомнить хотя бы о моем существовании… Впрочем, человеку ничто не мешало с годами остепениться. Хотя моя мудрая мать всегда твердила, что брак может быть только один, все остальное — фикция и никчемные попытки кому-то что-то доказать. Опыта в этом деле ни у нее, ни у меня не было, поэтому и проверить утверждение мне пока не довелось.