***
Из того, что сразу бросалось в глаза — его худоба, столь не свойственная положению лорда. Его старший брат начал полнеть к сорока годам, а вот Бриндену удавалось оставаться таким же поджарым и сухим, как пятнадцатилетний юнец. Дженна давно заметила, что Талли ест совсем немного и чаще всего довольно простую пищу, обычно пренебрегая всякими пирожными и прочими изысками, которые обожала его родня.
Кроме худобы, внимание привлекали его шрамы. Дженне, выросшей и жившей среди кучи братьев, шрамы вовсе не были чем-то диковинным, да и у многих ее любовников подобные отметины присутствовали. Но ей было впервые не плевать. Его шрамы казались ей чем-то красивым и в то же время страшным. Сколько раз он был в шаге от смерти, за сколькими из этих шрамов крылась жизнь, вырванная из рук Неведомого? Уйма рубцов всех размеров заставляла задумываться о безрассудности их владельца. Она бы очень не хотела, чтобы уже будучи женатым, он умер в бою. Мрачные мысли отравили спокойствие. Она плотнее закуталась в одеяло, бездумно очерчивая пальцами края шрама, что расположился на бедре Талли.
— Этот ещё с Девятигрошовых. — Произнес он, замечая ее любопытство, — я тогда уже достаточно прославил себя, задрал нос, да какой-то Золотой Меч спустил меня на землю. Никогда я не выглядел столь жалко, как тогда, когда орал, пока мне прижигали рану. Пожалуй, после этого я перестал кичиться удачливостью.
— Тебе ведь тогда было лет семнадцать?
— Да, тот самый возраст, когда ещё страдаешь мальчишеской наивностью, однако уже мнишь себя взрослым и бывалым солдатом… Пекло, это и вспоминать-то неудобно.
— Что, так больно?
— Боли не вспомню, бывало и сильнее. Но вот стыд был ужасный.
— Многих ранят, чего стыдиться?
— Скверно чувствуешь себя, когда после блестящих побед ты лежишь с голой задницей, тебя держат несколько человек, а проклятый старый мейстер всё мешкает. Дважды он прикладывал горячий металл к моей ране… В общем, сопли, слёзы и полностью охрипшее от крика горло.
— Чем-то похоже на роды. Правда у меня блестящих побед и раскаленного металла не было.
Бринден провел рукой по её животу, нахмурившись.
— Я слышал, что роды очень болезненные. Жена Хостера всегда долго после них отходила.
— Да, боль ужасная, а еще грязь да вопли. Сам увидишь. У нас ведь должен быть ребенок.
Бринден тихо вздохнул, отводя взгляд и принимаясь рассматривать что-то на стене. Дженна давно поняла, что он таким образом пытается скрыться от неловкого разговора. Что ж, она почти привыкла, что он с большой настороженностью относится к женщинам, порой даже сам того не замечая. Большая часть неудобных разговоров была свернута подобным образом. Дженна надеялась, что у нее получится искоренить все эти неуклюжие попытки быть тактичным и мешающую робость. Нельзя же постоянно избегать всего, что тебя смущает! Не подросток все-таки.
Осторожный, но уверенный стук в дверь нарушил идиллию. Бринден хотел было открыть, но Дженна толкнула его обратно на кровать, натягивая на себя ночную рубашку и запахивая на груди халат.
— Кто?
Из-за двери раздался приглушенный и взволнованный голос Кивана:
— Дженна, это я. Возникла проблема.
— Ты один?
— Да. Открой, пожалуйста, дело срочное.
Дженна со вздохом отворила дверь, тут же загораживая брату проход, оставляя его в коридоре.
— Что за дело?
— Лорда Бриндена не можем найти. Если он сбежал, то это скандал и… — Киван осекся на половине фразы, встречаясь с Бринденом взглядом.
— Смотри-ка он не далеко убежал. — Сонно проговорила Дженна, — Пойди скажи ищущим, что лорд нашелся в своих покоях, что ему нездоровилось или ещё что. Придумай!
— Дженна!
— Знаю-знаю, боги меня ещё покарают, а теперь ступай.
Дженна аккуратно вытолкала возмущенного и смущенного брата, снова запирая дверь.
— Чего лежишь? Слышал? Тебя обыскались, поднимайся.
***
После короткого поцелуя в коридоре, Бринден кивнул и удалился. Дженна проводила его взглядом, пытаясь решить, завтракать сейчас или полежать в кровати ещё чуть-чуть. Спину приятно грело теплое дыхание камина, доносившееся из глубины комнаты. В коридоре же было ощутимо прохладно, холодный сквозняк загонял обратно, к мягкой кровати.
Неожиданно в коридоре возникла леди Кейтилин. Хотя, возможно, она давно там стояла и Дженна её просто не заметила сразу. Бледная кожа и глубокие тени вокруг глаз говорили, что леди давно пренебрегает сном. Некогда красивые синие глаза теперь казались огромными и водянистыми, что было особенно заметно на осунувшемся лице. Однако более всего Дженну поразило то, с какой неприязнью, или даже ненавистью, смотрела на неё леди Старк.
— Доброе утро, миледи.
— Не надо! — Отмахнулась Кейтилин, нервно проводя рукой по воздуху, — я знаю, тебе удалось одурачить моего дядю, а остальные Ланнистеры забили чушью головы моих дочек. Но я вижу насквозь всю вашу семью!
Дженна на своём веку видела достаточно людей, способных творить неприятные вещи, будучи не в себе. Леди Кейтилин сейчас была именно не в себе.
— Никто никого не дурачил. Полагаю, ваш дядя достаточно взрослый и не нуждается в опеке.
— Нет! Я всё понимаю, вам меня не убедить. Все вы, на Западе, вероломные чудовища. Вестерлинги убили моего сына, а вы хотите забрать у меня дочерей и дядю. Вы вскружили ему голову и…
Дженна закатила глаза, проходя обратно в комнату и плотно затворяя за собой дверь. Возможно, это было невежливо, но дальнейшая беседа могла кончиться взаимными оскорблениями или чем похуже, что было недопустимо. Да и спорить с человеком в таком состоянии было бы странно… Ей бы мейстеру показаться, а то ведь можно и с ума сойти! Дженна задумалась, найдется ли ещё кто-то считающий, что она вероломно «одурачила» бедного Талли. Да, она привыкла пользоваться мужчинами, умела ими манипулировать, без всяких угрызений совести. Однако не в этом случае. Дамские хитрости на Черную Рыбу не действовали, да она и не пыталась как-то его очаровать. Пока был жив Робб Старк, единственной её целью было выжить самой и не дать погибнуть сыновьям. Когда на тебя вот-вот набросится волк, меньше всего хочется думать о том, как вскружишь голову бедному наивному рыцарю. Увы, твердолобым этого не докажешь. Да и стоит ли?
Дженна поморщилась. Спать больше не хотелось, да и глупо валяться в постели за день до собственной свадьбы. Наверняка найдётся куча дел. Она быстро откинула крышку сундука, мучительно решая, что будет смотреться на ней лучше.
***
Он чувствовал себя очень странно. Жизнь быстро менялась, становилась такой необычной, приятной и яркой. Даже присутствие Ланнистеров не было в тягость. Настороженно он наблюдал за своим состоянием. Подумать только, он сидит за одним столом с Тайвином и Цареубийцей и даже не испытывает былого отвращения! Это было уж слишком. Бринден пытался спустить себя на землю, встряхнуться, но как же трудно было сохранять былую холодную бесстрастность! Впрочем, какая бесстрастность возможна с Дженной?
Бринден сидел на «семейном» собрании,
пытаясь внимательно слушать Тайвина, рассказывающего о последних приготовлениях к свадьбе, с трудом осознавая, что совсем скоро его жизнь изменится. Ранее это казалось чем-то далеким, но теперь же… Пекло! Воспоминания о прошедшей ночи были свежи и колыхали воображение. С одной стороны он корил себя за слабость, но с другой — всё оказалось гораздо лучше самых смелых его мыслей. И что дурного в произошедшем? Они давно не дети и невинность вовсе не играет роли. Что плохого в том, что он хотел сделать ей приятно? Ей ведь было приятно?