Алиенора не могла сказать ни слова. Слова мужа звучали у нее в ушах: «Я люблю ее. Я люблю ее…» Это было самое жестокое из предательств. Королеве хотелось упасть и умереть, она больше не желала слышать имя Розамунды, она желала, чтобы Генрих и его любовница горели в аду…
Он бросил ее, свою стареющую жену, мать его детей, ради молодой женщины, как делали многие мужчины. Ради женщины такой молодой и прекрасной, что не было ни малейшей надежды на его разрыв с ней.
– Значит, это конец нашего брака, – ровным голосом произнесла Алиенора.
– Это тебе решать, – ответил Генрих.
– Ты поэтому хочешь, чтобы я оставалась в Аквитании?
– Ты же столько лет знаешь меня! – фыркнул он. – Короли не могут позволить себе такой роскоши – ставить собственные удовольствия прежде дел государственных. Я хочу, чтобы ты поехала в Аквитанию, потому что твое присутствие там необходимо. Это не имеет никакого отношения к Розамунде. Иначе я приехал бы к ней в Вудсток, а не гонялся за твоими мятежными вассалами.
– Но тебе, конечно, очень удобно отправить меня теперь в Аквитанию, – ядовито заметила Алиенора. – Как только я уеду на юг, ты наверняка вызовешь сюда свою шлюху, чтобы блудить с ней.
– Нет, – ответил Генрих, в голосе которого появилась свинцовая тяжесть. – Мне нужно разобраться с Людовиком. – Он опустился на подбитое мехом покрывало, лежавшее на кровати, и, повесив голову, закрыл лицо руками. – Я не искал этого, Алиенора. Я по-прежнему люблю тебя как мою жену. Ты должна мне верить.
– Я не верю ничему! – отрезала она. – Вернее, мне хотелось бы верить. И я не хочу, чтобы ты любил меня как жену. Я хочу, чтобы ты любил меня, как любил когда-то. Когда ты был моим. До Розамунды.
Генрих откинул назад голову и безрадостно рассмеялся:
– Ты ничего не поняла, Алиенора. Наш брак был заключен не только из любви, но и из соображений политики. А тебя я не только любил, я к тебе вожделел, как ни к одной женщине до тебя. Но такое вожделение не вечно. После многих лет супружества оно притупляется. Я никогда не принадлежал целиком тебе, как ты, может, думаешь. На моем пути всегда были женщины. Во мне обитает дьявол, и я никогда не могу удовлетворяться одной женщиной, даже Розамундой. У меня было немало женщин, после того как я оставил ее в Англии. Если откровенно, то это не в моей природе, но все же я вполне способен любить тебя как мою жену и вожделеть к тебе… и при этом любить ее.
Алиенора слушала с возрастающим ужасом, не в силах принять предательства мужа. Все прошедшие годы она спрашивала себя, раздумывала. Слышала то, что говорил ей Рауль де Фай. Но никогда не верила до конца… Пока не заехала в Вудсток. При воспоминании об этом слезы хлынули у нее из глаз.
– Ты любишь ее так, как когда-то любил меня, – горько пробормотала она.
– Мы с тобой партнеры, Алиенора, – ответил Генрих. – Ты – Аквитания, я – Англия, Нормандия и все остальное. Если мы вместе, то под нами бульшая часть западного мира. Нас ничто не может разъединить. Даже ненависть. Чтобы быть неуязвимыми, мы должны действовать вместе, создавать видимость согласия. Наши личные чувства в счет не идут.
– Как легко ты говоришь о ненависти! – напустилась она на него. – Для тебя мои чувства – ничто, но ты просишь меня о партнерстве. Послушай, Генри, я вовсе не глупа. У тебя зуд к этой шлюшке, и ты хочешь, чтобы я не мешалась у тебя под ногами. Нет, не спорь с этим!
– Буду спорить! – прокричал Генрих. – Я люблю и почитаю тебя как мою жену…
– Почитаешь? Ты не понимаешь, что означает это слово! – вскрикнула Алиенора, по щекам ее текли слезы. Она отвесила мужу пощечину. – Это тебе за твое распутство! – Она отвесила ему еще одну пощечину. Ярость обуяла ее с такой силой, что Алиенора уже не управляла собой.
Генрих схватил ее за запястья, на лице его застыла маска гнева. Он так сжал ее руки, что ей стало больно.
– Как ты посмела ударить меня – короля?! – заорал он.
– Я ударила моего изменника-мужа! – ответила Алиенора. Она теперь была совершенно беспомощна и плакала. – Генри, ты хватил через край. Ты изменил супружеской постели и моему доверию. Ты дал мне понять, что я стара. Если я и обрадовалась возвращению в Аквитанию, то теперь этой радости нет – умерла. В этом мире для меня не осталось радости. Ты убил ее. Я надеюсь, ты доволен!
Генрих ничего не сказал, но неожиданно крепко обхватил жену рукой и держал, пока буря не прошла и слезы не иссякли. Алиенора не видела его лица, потому что ее лицо было прижато к бороде мужа, и не могла понять, зачем он это делает. Но и когда слезы высохли и она успокоилась, Генрих продолжал держать ее. Алиенора хотела освободиться, но ей было необходимо, чтобы ее держали вечно, и она с ужасом ждала мгновения, когда рука его ослабнет. Как горько было понимать, что мужчина, который нанес ей смертельное оскорбление, и есть тот единственный мужчина, который может ее утешить. Но в этот момент Алиенора почувствовала, как пришла в возбуждение его плоть.