– Что ж, возможно, мне померещилась ее неприязнь, – согласился Томас, оставляя свои сомнения при себе. Бекет подозревал, что Алиенора уже видит в нем соперника. Одному Господу было ведомо, но именно так и он смотрел на нее.
– Королева знает, что ты для меня незаменим, – продолжал Генрих. – Где еще я найду человека столь усидчивого и предприимчивого, столь опытного и способного? Кто еще так предан мне? Томас, я говорю тебе: ты моя правая рука. Я доверяю тебе. Вместе мы сделаем это королевство великим!
– Милорд льстит мне, – отозвался Томас с задумчивой, мягкой и такой привлекательной улыбкой. – Я счастлив, что могу служить вам моими скромными талантами.
– Ты говоришь, как придворный! – с иронией сказал Генрих. – Принимай похвалу, если ты ее достоин. Ты заслужил ее своими талантами.
Некоторое время они ехали бок о бок мимо нарезанных участков земли, на которых работали крестьяне, мимо животных, пасущихся на лугах. Генрих указывал любопытному Джеффри на бабочек, коров и свиней и отвечал на его настойчивые, здравые вопросы.
– Этот ребенок умен! – довольно констатировал он. – Он хочет знать все. Юный Вильгельм весь из себя такой надутый. Из него выйдет великий воин. А у Джеффри прекрасная голова.
– Я бы на вашем месте не говорил об этом в присутствии королевы! – остерег его Томас.
Генрих рассмеялся, потом плотнее завернулся в свой короткий плащ. Июнь стоял необычно холодный. На мгновение король с тоской вспомнил о теплых Анжу и Аквитании.
В один миг небо потемнело, и пошел дождь. Скоро уже лило как из ведра, и, не желая промокнуть до костей, они привязали лошадей под деревом, а сами нашли укрытие на церковном крыльце, закутавшись в плащи. Вдруг они поняли, что делят убежище с нищим, который дрожит в своей жалкой оборванной одежде. Бедолага с надеждой посмотрел на них, словно догадавшись, что перед ним важные персоны.
– Кто этот человек? – спросил Джеффри.
– Он бедный бродяга, – ответил Генрих.
Бедный бродяга продолжал смотреть на него задумчивым взглядом.
– Не стоит ли подать пример добродетельности мальчику и одарить этого бедняка теплой одеждой, чтобы она защищала его от дождя? – посмотрев озорным взглядом, обратился к своему другу Генрих.
– Стоит, – согласился Томас, не заметив блеска в глазах короля и думая, что в данном случае тот проявляет несвойственную ему щедрость.
– Вот ты и подай пример, – весело сказал Генрих и, сорвав дорогой плащ с плеч Бекета, швырнул его удивленному нищему, который, быстро закутавшись в плащ, без дальнейших слов поспешил прочь.
Томасу не осталось выбора, как смириться с потерей. Но он был взбешен и потрясен, поняв в это мгновение, что жестокость – подспудная черта Генриха. Бекет тогда впервые испытал к молодому королю иные чувства, кроме любви, но еще больше поразило его, что Генрих сумел вызвать у него это чувство. Стоя на крыльце и дрожа от холода, Бекет мучился мыслью о том, насколько далеко может зайти его непредсказуемый хозяин в будущем, подвергая испытанию их дружбу.
Алиенора смотрела на стоящего перед ней мужа, который подтолкнул вперед незнакомого маленького мальчика.
– Поклонись королеве, – сказал Генрих растерявшемуся черноволосому мальчугану, схватил того за ворот и наклонил ему голову. – Вот так! Его зовут Джеффри. Это мой сын, Алиенора, рожденный до нашего брака. Я привез его ко двору, чтобы здесь выучить и для компании нашим мальчикам.
Алиенора замерла. Ей было известно, что короли и лорды считают себя вправе, не особо задумываясь, брать любовниц и воспитывать бастардов. Это делали ее отец и дед, и в доказательство того сейчас при дворе жили два ее незаконнорожденных брата. Алиенора и сама не придерживалась строгих правил, зная, что у мужа в прошлом были любовницы, и мирилась с этим. Но когда перед ней оказалось живое свидетельство его распутства, она испытала потрясение. В одно мгновение поняла она, какова была истинная цель этой охотничьей экспедиции.
– Я рада тебя видеть, Джеффри, – холодно произнесла она, наступая на собственную гордыню.
Еще в детстве бабушка Данжеросса внушила ей, что жена никогда не должна корить мужа за неверность, а хранить горделивое молчание. Все это, может, и хорошо, но только до определенного момента. Тут без вопросов было не обойтись.