Я закатываю глаза, глядя на него. Обычно я не преследую женщин, но в этой есть что-то другое, я бы сказал неотразимое. Она меняет правила игра — редкая аномалия, для которой не грех нарушить свои правила.
Игнорируя блондинку, я уверенно продвигаюсь по танцполу в направление бара и мгновенно вижу ее одинокую фигуру. Сказать, что она выделяется в толпе, — значит, ничего не сказать. В ней есть что-то, что привлекает ваше внимание, а затем захватывает вас... и ваши яйца у нее в кармане. Несколько мужчин собрались вокруг нее, словно стервятники, но она не из тех, кто легко сдается. Все они останутся в пролете, и их яйцам ничего не светит, что подтверждается тем, как она отрицательно качает им головой. Я подхожу к бару и присаживаюсь возле нее так, что моя рука находится в нескольких сантиметрах от нее. Барменша сразу же направляется, ко мне, застенчиво улыбаясь.
— Что будете заказывать? — живо спрашивает она.
— «Корону», пожалуйста, — я передаю ей десять долларов. — Сдачи не надо, — я улыбаюсь и подмигиваю ей, из-за чего она краснеет.
Мой взгляд как бы случайно оказывается на рыжеволосой женщине, и я замечаю, как она закатывает глаза. Я вопросительно смотрю на нее и она, почувствовав мой взгляд, медленно поворачивает лицо ко мне с пронзительным взглядом. Ее удивительные глаза и близость вызывает реакции, которые, клянусь, в последний раз я испытывал в лет пятнадцать.
Она потрясающа, даже в приглушенном свете клуба. Ее длинные рыжие волосы свободно спадают волнами на ее плечи в стиле: «Я просыпаюсь так каждое утро».
Ее аномально ярко-зеленые глаза практически пригвождают меня к месту. Полные губы, накрашенные красной помадой, изогнуты в легкой усмешке, когда она в упор смотрит на меня, излучая уверенность в себе. Я улыбаюсь ей, пробежав глазами по ее телу.
— Они сегодня не в настроении, — говорит она с сарказмом, указывая на свои груди.
— Что я могу сказать… их трудно не заметить, — улыбаюсь я. Пожав плечами, я продолжаю: — Я хотел бы узнать тебя ближе, — говорю я, изображая улыбку.
К моему удивлению, она только закатывает глаза... лицо бесстрастно, ни намека на румянец, как будто я не произвожу на нее никакого эффекта.
Все в ней кричит о ее надменности и незаинтересованности, но я Теодор Эллис и никто еще не динамил меня.
— Где твой друг, он видимо не спешит к тебе? — как бы невзначай спрашиваю я.
— Он в туалете, его тошнит, — слегка сощурив глаза, отвечает она.
— В таком случае, я мог бы угостить тебя выпивкой, пока ты ждешь? — спокойно осведомляюсь я. Она смотрит сквозь меня в течение нескольких секунд, сверля взглядом, как будто я сделан из стекла и абсолютно прозрачен.
— Нет, — коротко бросает она и поворачивается к бару. Вот и все, просто нет. Что, черт возьми, я делаю не так?!
— Точно? — я улыбаюсь и приподнимаю бровь, глядя на нее наклонившись ближе. Ее аромат окутывает меня — нежный цветочный, в отличие от женщины передо мной.
Она наклоняется ко мне так, что я могу чувствовать ее дыхание на моей шее, а губы всего лишь в сантиметре от моего уха. Я подавляю стон, когда ее груди задевают меня.
— Точно, — шепчет она, а ее язык, как будто ласкает каждое слово, отчего мой член начинает подрагивать. Она откидывается назад, улыбка украшает ее лицо. О, она точно знает, что делает, и это дико возбуждает. Мои глаза нагло рассматривают ее тело сверху донизу, отмечая ее соблазнительность, но отнюдь не вульгарность. Когда наши взгляды встречаются, ее брови ползут вверх, а губы поджимаются. Я улыбаюсь, наслаждаясь ее смятением.
— Возможно, я просто должен прямо сказать, что хочу отвезти тебя к себе, — хмыкаю я.
Она ухмыляется, и ее взгляд скользит по мне.
— А ты и впрямь не знаешь, когда стоит остановиться? — говорит она и жестом показывает на пространство, разделяющее нас. — Мне это не интересно, — произносит она утвердительным тоном.
Я смеюсь и пожимаю плечами:
— Нет, ты просто делаешь вид, что тебе не интересно.
— В самом деле? — она с сарказмом приподнимает бровь. — Ты не мой тип.
Она хмыкает, хотя я замечаю, как ее взгляд снова скользит по моему телу.
— Я — тип каждой женщины.
Я смотрю, как воздух между нами вдруг накаляется. Электричество, как будто трещит между нашими телами, и мне ничего не хочется больше, чем сорвать с нее платье прямо здесь и сейчас.