Я внутренне съеживаюсь от такого отношения. Конечно же, я простая барменша-официантка, и ко мне можно относиться подобным образом. Но за свою недолгую жизнь я успела уяснить одну истину: судить человека нужно по тому, как он относится к людям ниже его по статусу. В этом его подлинное лицо, настоящее нутро. И этот индивид явно недополучил ни воспитания, ни элементарной этики.
— Чего желаете? — спрашиваю, закусив губу от злости.
— Повтори заказ!
— Сырные палочки и «Гиннесс»? — уточняю я.
— Ты насколько тупа, что не можешь запомнить то, что я заказывал? Ну так запиши в свой ободранный блокнот!
Я вспыхиваю от такой наглости и оглядываюсь на Майка в поисках поддержки. Но тот болтает по телефону и не обращает на разыгравшуюся сцену никакого внимания. Естественно, все знают меня как ту, которая сглаживает все острые углы сама. Вот если бы на моем месте сейчас стояла Молли, такое желанное пиво оказалось бы не в бокале, на столике у молодого человека, а на его голове. И Майк бы не трепался, беззаботно помахивая ногой, а уже навострил бы уши в сторону назревающего конфликта.
Но я лишь покорно киваю и иду к кухне. Передав повару заказ, я облокачиваюсь на барную стойку и, подперев подбородок кулаком, грустно вздыхаю. Сколько мы уже с Молли просим нанять еще одну официантку или, на худой конец, бармена, но Билли каждый раз отмахивается. Он не хочет расширять штат в надежде сберечь свой бюджет, совершенно не заботясь о тех, кто перерабатывает дневную норму. Неудивительно, что меня так быстро приняли на работу. Здесь мало кто горит желанием работать и мало кто задерживается надолго.
Я поправляю тугой узел волос, от которого безумно болит голова. Вот еще один минус этой работы — неудобная прическа. Молли могла собрать резинкой легкие, вьющиеся до плеч волосы и забыть о них. Мои же тяжелые космы, достающие до талии, в собранном виде ощущаются как маленький вагон осмия. К концу дня я всегда расплетала надоевший пучок и в прямом смысле слова стонала от удовольствия.
Я смотрю на часы: до конца смены остается совсем ничего. Да и кому какое дело, в каком виде я закрою бар? Все напились и стали потихоньку расходиться, так что я немедля стягиваю резинку и распускаю светлые волны волос по плечам. Блаженство на минуту затапливает мой разум, и толпы мурашек бегут по голове, создавая неописуемое ощущение легкости. Но вдруг я ощущаю на себе чей-то тяжелый взгляд.
Открыв глаза, я вижу все того же незнакомца, в длинных пальцах которого покачивается стакан с виски. Его темный взгляд прожигает меня насквозь, и простое движение волосами кажется мне самым распутным, что я когда-либо делала. Мы смотрим друг на друга бесконечно долгие несколько секунд, пока за спиной у меня не звякает колокольчик из кухни. Заказ из сырных палочек для мистера хама готов. Я подхватываю тарелку и несусь к столику, стараясь выкинуть из головы мысли о черных глазах, нагло вперившихся в меня, словно в свою собственность.
— Чего так долго? Я что, должен до зимы ждать? — парень еле ворочает языком, и мне хочется сказать, что ему давно пора не сырные палочки по барам жевать, а сладко спать в своей кровати, но удержавшись, я лишь тихо роняю:
— Через двадцать минут бар закрывается, если вы не успеете доесть, мы всегда можем собрать вам все с собой! Приятного аппетита!
Разворачиваюсь, но тот хватает меня за руку, не позволив сделать и шагу.
— Что ты сказала?! — гремит он над моим ухом. — Я сам решу, когда уходить, поняла?
Я не без труда вырываю руку из его захвата и потираю кожу, на которой, скорее всего, завтра будет синяк. Оглядываюсь в поисках Майка, но тот, видимо, решил укоротить себе рабочую смену и, скорее всего, свалил домой.
— На меня смотри, когда с тобой разговаривают! — парень грубо хватает меня за подбородок и разворачивает к себе.
— Отпусти! — кричу я, на что слышу лишь едкий смех.
Глава 2
Вдруг воздух сгущается и снова возвращается чувство тягучести происходящего. Хам этого не замечает и продолжает ухмыляться. Словно в замедленной съемке, он поднимает руку в попытке меня ударить.
Вскрикиваю, но мой возглас тонет в белом шуме. Я могу тысячу раз увернуться за то время, пока рука мужчины приближается к моему лицу, но почему-то застываю, пытаясь прогнать из головы парализующий туман. Чувствуя, как все мышцы напрягаются, будто пружины, начинаю понимать, что нужно что-то делать, а не стоять и таращиться. И как только я собираюсь отпрянуть, время полностью останавливается, обездвиживая даже меня. Мистер хам застывает, будто каменное изваяние, а я чувствую сковывающий холод. Тело меня не слушается, но с большим усилием я могу немного отвести взгляд в сторону, где вижу ухмыляющегося незнакомца.