Она несколько раз моргнула и вздохнула.
— Мне нужен шоколад.
Она на четвереньках подползла к своей сумке и начала рыться в поисках последнего шоколадного батончика. Она услышала, как вернулся Зейн, одновременно обнаружив пустую обертку Кофейного.
Хруста.
Нахмурившись, она сказала:
— Если ты собираешься съесть мою конфету, то, по крайней мере, предупреждай, чтобы у меня не было ложной надежды.
Он схватил ее сзади, одной рукой зажимая рот, а другой прижимая ее левую руку. Его запах сказал ей, что это был не Зейн, так же, как и мясистая рука с коркой грязи под ногтями.
— Я не хочу причинять тебе боль. Здесь есть еще волки?
Голос был низким, и мужчина медленно произносил каждый слог в такой же манере, как и Кува.
За исключением того, что голос казался более молодым и не имел заметного акцента.
Джиннифер укусила его руку. Он с резким ворчанием ее отдернул, и она тут же увернулась от него, в процессе споткнувшись о свою сумку. Когда она стала падать, мужчина не отпустил ее руку, и прежде чем она ударилась о землю, руку пронзила боль. Боль, по сравнению с которой укус Зейна казался укусом пчелы. Она мгновение была в шоке. Затем закричала, и ее глаза наполнили горячие слезы.
Мужчина с проклятиями ее отпустил и затем снова схватил. На этот раз его рука на талии, а ладонь снова закрыла рот. Она смутно осознавала, что он говорил ей что-то резким шепотом. Но все было вторично по отношению к ее агонии.
— Это была случайность, — сказал он. — Мне жаль, но ты должна вести себя тихо. Молчи, и я обещаю, что мы тебя отпустим.
По ее лицу все еще текли слезы, делая все впереди размытым, но она увидела, что в проходе появился Зейн. Державший ее мужчина напрягся, и она почувствовала, как его грудь завибрировала от низкого рычания. Сквозь дымку боли ее мозг связал это с тем, что он был оборотнем.
Оба мужчины стояли и смотрели друг на друга. И когда Джиннифер удалось сморгнуть слезы, она увидела на груди Зейна глубокую рану, а вокруг его рта кровь. Она ожидала увидеть его напуганным или разгневанным, но его лицо было маской гнева, а глаза совершенно пустыми.
Если бы рука оборотня не закрывала ее рот, она бы крикнула ему, сказала что-нибудь сделать.
Она испытывала такую боль, что не беспокоилась о своей гордости.
Незнакомец заговорил первым, нервная дрожь противоречила его браваде.
— Подойдешь ближе, и я сломаю ей шею.
— Я в этом не сомневаюсь, — голос Зейна был спокойным, настолько спокойным, что это напугало ее сильнее, чем мужчина, угрожавший ее убить. — От тебя разит страхом. Сейчас ты, возможно, сделаешь вещи, которые удивят даже тебя самого, потому что ты не мыслишь ясно. Но если ты хорошенько подумаешь, то уберешь руки с моей пары и пойдешь к своему другу. До того, как он истечет кровью.
Оборотень сделал шаг назад, и она почувствовала, как он покачал в сомнении головой.
— Зик… Что ты с ним сделал?
Зейн вытер со рта кровь и отошел в сторону, оставляя вход свободным.
— Перестань тянуть время и решайся. Ты собираешься уходить, или мы будем сражаться?
Дрожа всем телом, оборотень медленно двигался вдоль стены, ведя Джиннифер вместе с собой.
Когда его спина оказалась у входа, он внезапно толкнул ее и повернулся, чтобы убежать. Зейн поймал.
Джиннифер, но это был только буфер, замедливший ее падение, потому что он так же быстро толкнул ее в сторону. Она упала на землю, едва успев опереться на неповрежденную руку.
К тому времени, когда она попыталась подняться с пола, напротив нее упало тело оборотня. Его шея была сломана, безжизненные глаза смотрели в пустоту. Она посмотрела на Зейна. Повернувшись к ней спиной, он смотрел на оборотня. Все его тело дрожало, кулаки сжимались и разжимались.
— Зейн… — его имя было, как крик души на ее губах. Он повернулся, и она увидела проблеск чего-то дикого, прежде чем черты его лица смягчились, и он подошел, чтобы помочь ей подняться.
— Ты в порядке? — он попытался схватить ее левую руку, но она отдернула ее, предлагая другую.
— Я буду в порядке, — хрипло сказала она. — Кажется.
После того, как она встала, Зейн схватил ее сумки и поспешно повел из пещеры. Она перешагнула через мертвого оборотня, обеспокоенная тем, что не чувствовала никакой двойственности в отношении того, что сделал Зейн. Она поняла, что так же не почувствовала ничего, когда он и другие убили браконьеров.
«Это были бы мы или они», — сказал новый голос, который она не узнала. Он пришел из глубин ее разума, из чего-то древнего и первобытного.