Миссис ван Бюрен расслабляется, небрежно бросая свою тысячедолларовую сумку на остров.
— Что ж, спасибо, что проверили Энджел. — Она роется в холодильнике в поисках своей собственной воды в бутылках. — Но, пожалуйста, в следующий раз сначала позвоните или напишите.
— Абсолютно. — Тео пристегивает поводок Энджел. — Мы не позволим этому случиться снова.
— Кто-нибудь из вас хочет что-нибудь выпить? — спрашивает миссис ван Бюрен так, словно ее возмущает собственное гостеприимство.
Я начинаю говорить:
— У нас все в порядке, — но потом Пайпер просит кока-колу.
Эддисон постукивает ногтями по островку, безуспешно пытаясь выглядеть непринужденно.
— Эй, миссис ван Бюрен? Вы помните, случилось ли что-нибудь в ту ночь, когда пропала Ноэль?
Миссис ван Бюрен напрягается, легкая складка между ее бровями прорывается сквозь действие ботокса.
— Прости?
Напряжение в комнате нарастает. Огромные кукольные глаза Пайпер мечутся взад-вперед между Эддисон и миссис ван Бюрен, в ее руках зажата банка кока-колы.
Даже Эддисон выглядит испуганной.
— Просто... она упомянула о ссоре. Вот и все. Нам просто интересно, из-за чего это было. Может быть, она угрожала сбежать или что-то в этом роде...
— Тут не о чем говорить. — Миссис ван Бюрен превратилась в ледяную королеву. Я никогда раньше не видела ее такой. Она всегда безупречно вежливая, приятная женщина, которую все обожают, уважают, восхищаются. — Это семейное дело. И если вы хотите стоять в моем доме и намекать, что я причастна к исчезновению моей собственной дочери, вы можете уйти.
Эддисон и Пайпер на мгновение встречаются взглядами, прежде чем выбежать из дома, не сказав больше ни слова. Я остаюсь на корточках, лаская Энджел, пока за ними не закрывается дверь.
Миссис ван Бюрен трет виски, прежде чем проглотить таблетку и запить ее водой.
— Я собираюсь вывести Энджел на улицу, — говорит Тео, снимая неловкое напряжение. Он бросает в мою сторону острый взгляд, жестом предлагая мне следовать за ним, но я остаюсь позади.
Как только он выходит за дверь, я говорю:
— Мне жаль насчет Эддисон. Ей не следовало говорить что-то подобное.
Миссис ван Бюрен выдавила слабую усталую улыбку.
— Спасибо тебе, Кэсси. Ты действительно такая милая девушка. Ноэль повезло, что у нее есть такая подруга, как ты. Я надеюсь, что в колледже у тебя все идет хорошо, несмотря ни на что.
Она вложила деньги в мое образование — буквально. Она и ее муж предложили оплатить мое обучение в Уэстбруке после смерти Хантера. Мама говорила мне не брать это, но я никак не могла отказаться от подарка.
— Очень хорошо, спасибо. Но на самом деле, я счастливица. Ноэль всегда делает для меня все, что в ее силах. Она помогла мне с учебой после похорон Хантера, и она повсюду возила меня.
— Ну, ее "Мерседес" только что стоял на подъездной дорожке. Полиция осмотрела его. Никаких улик. Ты можешь взять его, пока она не вернется домой, если хочешь.
Я качаю головой.
— О нет, это слишком великодушно. Я не могу.
— Я настаиваю. — Она роется в своей сумочке, пока не находит брелок Ноэль и вручает мне ключ от элегантного Мерседеса, о котором я мечтала с тех пор, как Ноэль исполнилось шестнадцать.
— Спасибо. Это действительно любезно с вашей стороны. Я обещаю, что буду осторожна с ним. Я пойду проверю, как там Тео и Энджел, и мы избавимся от ваших неприятностей.
Она кивает, выдавив легкую улыбку, прежде чем проглотить еще одну таблетку.
Выйдя на улицу, я прикрываю глаза от яркого солнечного света. Энджел растянулась на спине, высунув язык изо рта, пока Тео поглаживает ее живот.
— Нам лучше уйти. Она собирается принять третью таблетку, и я почти уверена, что это то вещество, от которого тебя либо клонит в сон, либо сводит с ума.
Тео выпрямляется, возвышаясь надо мной так, что у меня всегда замирает сердце.
— Эддисон и Пайпер уже ушли. Ты можешь позвонить им, чтобы они вернулись и подвезли нас?
— Не нужно. — Я вытаскиваю ключ из кармана. — Мы берем ”Мерседес".
Тео хмурится.
— Машина Ноэль?
— Да, миссис ван Бюрен сказала, что я могу одолжить его, пока Ноэль не вернется домой.
Тео впускает Энджел внутрь и вешает поводок у двери, прежде чем трусцой вернуться ко мне.
— Эй, это моя толстовка?
Моя рука устремляется к молнии.
— О, да. Извини. Я надела её, чтобы вернуть тебе...
— Оставь это себе. — Он пожимает плечами, его фирменная ухмылка превращает меня в лужу. — В любом случае, на тебе смотрится лучше.
ГЛАВА СЕМНАДЦАТАЯ
НОЭЛЬ
Бо Грейсон убил пятерых человек. Включая свою собственную мать.
Хотя какая-то порочная часть меня может понять почему. Она покрыла его тело шрамами. Причинила ему боль, физическую и эмоциональную, сжигая его, бросая его, манипулируя им.
Я не должна быть способной сопереживать серийному убийце. Но мне жаль ребенка, которым он был. Потерянный, обиженный, одинокий. На секунду мне почти показалось, что мы сблизились.
Когда я прошу у него мыло и шампунь, чтобы смыть вонь и жир со своего тела, он, на удивление, приносит их мне без возражений. Горячая вода успокаивает тугие узлы в моих плечах и спине, затекшие после нескольких дней, проведенных на комковатом матрасе на холодном, неумолимом бетонном полу.
Слишком поздно я понимаю, что забыла попросить бритву. Волосы на моих ногах стали колючими и неудобными. Я выхожу из душа, туго обернув полотенце вокруг тела, и высовываю голову за дверь.
Бо стоит прямо там. Я подпрыгиваю.
— Я хочу побрить ноги.
Он качает головой.
— Забудь об этом. Я не доверяю тебе бритву.
— Я не собираюсь убивать себя. Я просто хочу побриться. — Хотя плакать из-за этого так глупо, моим глазам хорошо. Я хочу чувствовать, что это тело все еще мое. Как будто я контролирую то, что с ним происходит.
— Тогда я тебя побрею. — Он направляется к лестнице.
— Что? Нет. — Я не верю, что он приблизится ко мне с бритвой. Не после того, как он прижал нож к моему горлу.
— Таков уговор, принцесса, — зовет он.
Когда он возвращается, у него с собой баночка мужского крема для бритья и металлическая бритва. Я сажусь на сиденье унитаза и протягиваю руку за кремом для бритья, но он открывает крышку и сам намыливает мою голень. Я шиплю от прохладного крема на моей коже, но его рука, поглаживающая мою ногу, каким-то образом успокаивает. Несмотря на то, что он мой похититель.
Я напрягаюсь, когда он берет бритву другой рукой.
— Расслабься. Если бы я собирался убить тебя, то не лезвием бритвы.
— Как бы ты это сделал? — Спрашиваю я, хотя ответ очевиден. Этот нож у него в кармане. Он воспользуется им, чтобы перерезать мне горло, прежде чем заколоть меня и разрезать на ленточки.
Он ухмыляется мне. Когда его поразительные серые глаза смотрят в мои под таким углом, что-то глубоко в моем животе шевелится.
— Ты бы давилась моим членом.
Я закатываю глаза.
— Люди от этого не умирают. — Хотя... на самом деле я не знаю этого наверняка. Я никогда не делала минет.
— Хочешь проверить это? — спрашивает он.
Я морщусь.
— Нет.
Улыбка все еще остается на его лице, когда он проводит бритвой по моей голени. Он молча бреет всю мою голень и икру, и это почти... романтично. Приятно. Если бы обстоятельства были совершенно, совершенно иными.
Тем не менее, бессмысленная, идиотская часть моего мозга убеждает меня, что жест милый.
Когда он заканчивает с нижней частью моей ноги, он вытирает влажную мочалку о мою кожу и целует мою голень. Мой позвоночник напрягается.
— Вот так, — бормочет он. — Идеально.
Черт. Его губы на моей коже не должны быть такими приятными. Не должны заставлять меня хотеть большего.