— Они покончили с Ноэль, — заявляет Эддисон. — Они не хотят иметь дело ни с чем, что принадлежало ей. Вот почему они подарили Кэсси ее ”мерседес".
— Они не давали мне ее мерседес, — поправляет Кэсс. — Они просто разрешили мне позаимствовать его, пока она не вернется.
— Прошло два месяца, — указывает Эддисон. — Ты все еще думаешь, что она вернется?
Глаза Кэсс становятся стеклянными.
— Я думаю, что сделаю все возможное, чтобы вернуть ее.
Я сжимаю ее плечо, чтобы успокоить, не думая об Эддисон и Пайпер, наблюдающих за нами с заднего сиденья. Но рука Пайпер присоединяется к моей, поглаживая руку Кэсс, и ни одна из них, кажется, ничего не думает об этом.
Нам все еще сходит это с рук. Все еще держим это важное событие между нами, в секрете от всех, кого мы знаем. Я поражен, что ее друзья ничего не заподозрили, кроме благодарности, после той угрозы моего отца. Даже если полиция не стала бы преследовать нас, он мог бы.
— Прости, Кэсси, но я действительно не думаю, что это больше спасательная миссия, — говорит Эддисон.
Кэсс шмыгает носом в тишине. Пайпер гладит Энджел по голове, пока не шепчет Эддисон:
— Как ты думаешь, что они с ней сделали?
— Я думаю, мы собираемся выяснить, что они с ней сделали достаточно скоро.
ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ЧЕТВЕРТАЯ
НОЭЛЬ
Взглянув на заброшенный дом, я прокрадываюсь через дверь и поднимаюсь по лестнице в тихую спальню. Мои глаза все еще привыкают к темноте, поэтому я немного неуклюже забираюсь обратно в постель, надеясь, что Бо не проснется.
Как только моя голова касается подушки, дверь со скрипом закрывается. На замок.
Я сажусь прямо, наблюдая за медленно приближающейся маячащей фигурой.
Он встал. Он ждал меня.
Мое сердце останавливается.
— Где ты была? — Его голос низкий, омерзительный. Как будто он бродит по этому дому.
— Я пыталась тебя разбудить, — быстро говорю я. — Не могла уснуть. Мне нужно было подышать свежим воздухом.
— Не лги мне, черт возьми, — рычит он. Я не слышала его таким с тех пор, как он впервые привел меня сюда.
Я складываю руки вместе.
— Я не лгу.
Он подходит все ближе и ближе, пока не превращается в темную тень, возвышающуюся надо мной.
— Верно. Значит, ты не направилась прямо к копам, чтобы рассказать им, где ты была последние два месяца?
— Нет! — Мои глаза чуть не вылезают из орбит. — Я не собиралась им говорить, клянусь. Я пошла в дом своих родителей. Я скучала по ним. Я просто хотела их увидеть...
Он разворачивается, ударяя кулаком в стену позади себя.
Оглушительный треск в тишине заставляет меня подпрыгнуть, сердце подскакивает к горлу.
— Значит, ты бросаешь меня ради людей, которым на тебя насрать? — Бо кричит.
Хотя в глубине души я знаю, что могу доверять ему, что он никогда бы не причинил мне боли, я отступаю. Я наблюдаю, как его сострадание ко мне распадается прямо на моих глазах. И я ничего не могу сделать, чтобы остановить это.
Я не знаю как, но он знает. Он знает, что он единственный, кто остался в этом мире, кому все еще не наплевать на меня.
Я облажалась. Я должна была знать, что не стоит сбегать тайком. Мне следовало подождать, пока он проснется, сказать ему, что я хочу сделать, и он мог бы пойти со мной.
Он думал, что я бросаю его, совсем как его мать. Думал, что я предаю его и сдаю. Что он мне вообще никогда не был небезразличен. Что все, что было между нами, было фальшивкой, уловкой, чтобы заставить его освободить меня. Чтобы я могла нанести ему удар в спину.
Бо опускает руки на матрас по обе стороны от меня, наклоняясь опасно близко.
— Я дал тебе возможность уйти. Ты решила остаться.
— Я все еще выбираю остаться. — Мой голос дрожит. — Я хочу быть с тобой.
— Да. — Он выпрямляется, губы вытягиваются в ровную линию. — Я собираюсь убедиться, что ты не забудешь об этом.
Он тянет меня вверх за волосы, слезы затуманивают мне зрение. Прежде чем я успеваю сообразить, что к чему, он стягивает мою рубашку через голову, а брюки спускает на пол. Он грубо отодвигает мои трусики в сторону и засовывает в меня два пальца. Я вскрикиваю, потрясенная тем, какая гладкость уже поджидает его там.
Он тянет меня за волосы, обнажая шею, и прикусывает. Я хнычу, боль смешивается с удовольствием сильнее, чем обычно, но почему-то не слишком сильно. Все еще заставляет меня хотеть от него большего.
Его пальцы двигаются внутри меня длинными, жесткими толчками, когда он так сильно посасывает мою шею, что я впиваюсь ногтями в его руки. Мои трусики натирают мой клитор при каждом движении, делая меня все более и более влажной под его пальцами.
Он толкает меня на кровать, распластывая на животе. Его одежда снимается за считанные секунды, и он забирается на кровать, приподнимая меня за бедра. У меня едва хватает времени, чтобы перевести дыхание, собраться с силами, прежде чем он врезается в меня, заставляя мою киску пульсировать вокруг него.
Я кричу, мое горло уже хрипит. Когда он снова входит в меня, удовольствие, какого я никогда раньше не испытывала, разливается по всему телу, начиная с пальцев ног.
— Ты хочешь убежать? Ты думаешь, что не будешь скучать по этому? — Он хватает меня за волосы, оттягивая мою голову назад, пока я не оказываюсь прижатой к нему. — Ты кончаешь вот так только на моем члене. Никто другой не может сделать этого с тобой.
Я прижимаюсь к нему спиной, чтобы он знал, что я хочу этого. Хочу его. Я не планировала бросать его. Он сильно шлепает меня по заднице, заставляя меня вздрагивать.
— Я не хочу никого другого!
— Докажи это. — После последнего удара, он вырывается из меня, заставляя меня задыхаться. Он ложится на спину, руки за голову. — Закрой свой рот моим членом.
Я распускаю волосы по плечам, и он сжимает их в кулаке, но не подталкивает и не направляет меня. Я обхватываю губами головку его члена, медленно вбирая его в себя, не разжимая языка, чтобы погладить его до конца. Он не издает ни звука.
Я не знаю, как читать его прямо сейчас. Не уверена, предупреждение это, наказание или напоминание.
Когда я снова добираюсь до кончика, я провожу языком по кругу. Он смотрит на меня сердитым взглядом серых глаз и низко сдвинутых бровей, шрам сморщен. Когда я открываю рот, чтобы снова пососать его, он толкается в меня.
Я брызгаю слюной, когда его член касается задней стенки моего горла, глаза мгновенно наполняются слезами. Но он не дает мне шанса прийти в себя. Он удерживает мою голову на месте обеими руками, снова подтягивая свои бедра к моему горлу и заставляя меня давиться.
— Вот и все, принцесса. Прими это как хорошая девочка. — Он откидывает голову назад, закрывая глаза. — Вот так. Такая хорошая девочка.
Кончик продолжает упираться мне в горло, и его член заполняет мой рот, выворачивая челюсть с каждым толчком.
Когда я снова давлюсь, испугавшись, что на этот раз может выйти желчь, я вырываюсь из его хватки, кашляя, сердце колотится так сильно, что я чувствую, как мой пульс подскакивает на шее.
Он оставляет меня на кровати, отплевывающуюся и хватающую ртом воздух, и исчезает из комнаты.
— Бо? — Это слово - сдавленный вздох.
Тишина. Пока он не появляется снова со стулом.
Стул, к которому он привязал меня в подвале. Когда он приставил нож к моему горлу.
Мое сердце останавливается.
— Ты меня связываешь?
— Ты сказала, что не убежишь. Я сказал тебе, что произойдет, если ты это сделаешь. Я предупреждал тебя, что заставлю тебя кричать. Садись.
Я делаю, как мне сказали, встаю с кровати на трясущихся ножках и сажусь на стул посреди комнаты. Он связывает мои запястья вместе за спинкой стула, а лодыжки - к ножкам.
— Бо...
— Вот как ты докажешь, что доверяешь мне. — Его серые глаза каменны. — Что ты останешься.
Он не утруждает себя ожиданием моего ответа. Он хватает алую шелковую ленту и закрывает мне глаза.