– А в драку я влезать не буду, просто посмотрю, – пообещала я едва слышно, – Надо же знать, чего ждать от жизни. Не хотелось бы закончить оную в пасти у оборотня.
Уговаривая себя таком образом, я быстро миновала коридор, выскочила на лестничную площадку между этажами и снова выглянула в окно. отсюда хорошо просматривалась часть двора, ворота и будка охранника… Вернее то, что от нее осталось. Куча досок и покореженный металлический остов. Часть забора и одна из створок ворот валялись на земле. Начала накрапывать мелкий дождик, прибивая стоящую в воздухе пыль.
Собачий лай стих, и воцарилась выжидательная тишина, от которой мурашки побежали по телу. И тихий на грани слышимости рык. Утробный и предостерегающий. Я скинула туфли и на цыпочках прокралась к перилам и не дыша посмотрела вниз.
Я увидела его всего лишь мельком. Сгорбленный так похожий одновременно на человека и на зверя силуэт исчез в правом коридоре первого этажа. Оборотень безошибочно находил кратчайший путь к своей девчонке. Или к банкам с солеными огурцами.
Собаки снова разразились лаем. Раздался краткий треск, с которым обычно ломаются сухие доски. И я подумала, что охотнику придется заказывать в кладовку новую дверь… раздался разочарованный рев, хриплый и прерывистый, а потом в доме снова воцарилась тишина. Почти полная. Тихое дыхание и запах шерсти. Шорох, удар и снова свист воздуха…
Я спустилась на несколько ступеней. Оборотень стоял в коридоре и бил кулаком в стену. Обнаженный, яростный, готовый в любую секунду обернуться зверем.
«А ведь он ее любит» – пришла непрошенная мысль, – « Любит настолько, что пришел в заведомую ловушку. Пришел, знаю, что это сведет на нет всю их интригу, весь его план с мнимой смертью. А ведь мог бы оставить ее расхлебывать»
Я снова бросила взгляд в окно, показалось или вот та голубая доска теперь лежит совсем не там, где раньше? И часть ворот покачивается, словно от ветра? Понятия не имею.
Стараясь двигаться бесшумно, я вернулась на второй этаж. Раз Елены больше нет в кладовке, значит охотник уже увел пленницу. Увел туда, где альфа будет вынужден играть по его правилам. В подвал.
По коже пробежался холод плохого предчувствия. Я переступила с ноги на ногу. Идти в подвал, категорически не хотелось, тем более, что охотник велел не лезть… Почему же тогда внутри все дрожит и кажется, если останусь на месте, там внизу произойдет что-то страшное, что-то неправильное.
Я был настолько поглощена глупыми мыслями, что почувствовала его в самый последний момент. Ощутила звериное дыхание и жар обнаженного тела. Чтобы не показывали в фильмах про оборотней, но строение тела человека и животного слишком отличается. У них разные мышцы, разная динамика движения, а ткань всегда пасует перед обращением, она рвется и распадается, она кажется смешной и ненужной на поджаром теле волка, покрытом шерстью. Люди любят играть в стыдливость, а вот нам эта игра давно надоела.
Я повернулась…
Мальчишка был хорош, поверьте на слово лайне, что видела немало мужских тел. В прошлый раз мне было не до созерцания, сейчас же я рассматривала его с интересом. Широкие плечи, плоский живот, дорожка волос, убегающая к паху, узкие бедра, длинные ноги… Смотрела и невольно сравнивала с охотником, и пусть тот не такой массивный как оборотень, но коснуться рукой, провести пальцами я хотела именно по коже Дениса, а не этого великовозрастного мальчишки вообразившего себя великим преступником.
– Где она? – с его губ сорвалось рычание, альфа балансировал на грани обращения. Любая промашка и передо мной вместо человека встанет зверь, а со зверем не поговоришь.
– В подвале, – я посмотрела в голубые глаза и не сдержалась, знала, что совершаю ошибку, но сдержаться не смогла, – На том месте, что ты уготовил мне, волк.
Он склонился к моему лицу, в глубине измененного горла зарождался тихий утробный рык, черные зрачки сузились, превратившись почти в точки, губа задралась, клыки удлинились. Я ощутила терпкий звериный запах, но даже не пошевелилась, продолжая разглядывать мальчишку. Ведь если бы не этот волчок, мы с охотником могли бы встретиться при других обстоятельствах. Ни подвала, ни руны на его руке, только удовольствие, чистое и звонкое. Страсть и сила. Он не разобрал бы меня на части в том подвале, а я не убила бы его в постели. Я не была бы обижена и напугана, не хотела причинить боль, которую испытала сама. Все было бы по-другому, мы могли бы…
Или бы не могли. Мы могли не встретиться! И эта мысль напугала меня куда больше оскаленной пасти напротив. Мысль была ужасна. Я со всей очевидностью вдруг поняла, что не променяю и минуту проведенную в этом доме на год беззаботной прошлой жизни. Потому что не хочу. Вот так. И обида на охотника, что все еще возвращалась исподволь, заставляя меня вспоминать подвал, вдруг исчезла, сдулась, как проколотый воздушный шарик.