— Твоя новая Госпожа — это я, — как можно более увереннее ответила я, чтобы не выглядеть перед этим человеком дрожащей слабачкой. — Можешь звать меня Инхён. Я выкупила тебя у прошлого Господина и намерена освободить. Но перед этим… я хотела бы попросить тебя о помощи.
Чонгук долго молчал, явно удивлённый моими словами. Были ли у него до этого момента хозяева-женщины? Как с ним обращались? Знал ли он заботу и уважение или только унижения и побои?
— Какой? — коротко спросил он.
— Мне нужно, чтобы ты… — я глубоко выдохнула, набралась мужества и произнесла: — исполнил со мной свой мужской долг. Не беспокойся, я сделаю всё сама, тебе лишь нужно перетерпеть. После этой ночи я отпущу тебя на свободу.
Побоявшись словесного сопротивления и ругательств в свой адрес, я поспешила завязать рот мужчины повязкой. Он несколько раз дёрнулся, явно недовольный и ошеломлённый таким поворотом событий, но затем послушно замер. Я поправила на его глазах вторую повязку, так как не хотела, чтобы он меня видел. А затем ловко забралась на кровать рядом с ним и приготовилась совершить задуманное.
*
Что несёт эта девчонка? Она моя новая Госпожа? Ей ведь, судя по голосу, не больше двух десятков от роду! И какой ещё мужской долг? Она это серьёзно? Ничего не понимаю.
Лёгкое прикосновение чего-то тёплого к лицу выбросило меня из мыслей, и все чувства сосредоточились на затронутом кусочке кожи. Женские тонкие пальчики провели дорожку по моей скуле, аккуратно очертили линии, слегка вздрогнули, когда зацепились за небольшую щетину.
Внутренности потихоньку начали плавиться, я всё ещё ждал подвоха. Если бы я почувствовал привычный удар кожаного хлыста или порезы на бёдрах — было бы проще. Они показали бы, что я по-прежнему раб, игрушка, никто. Но только не эта… нежность? Она заставляла подниматься из самых далёких уголков сожжённого сердца самое ценное. Нет, я не должен был думать об этом! Я просто пленник.
Лёгкий поцелуй, словно взмах крыльев мотылька, обрушился на меня безудержной лавиной эмоций. Она действительно сделала это? Поцеловала в щёку жалкого, недостойного существования раба? И не только поцеловала, а продолжила вести мокрую дорожку по лицу, опускаясь ниже, к шее, к отчаянно бьющейся жилке. Её прикосновения обжигали получше раскалённой кочерги. Моё тело плавилось под её аккуратными и неспешными ласками. Голову заволок туман, будто я был шестнадцатилетней девчонкой, впервые вкусившей плоды взрослой жизни. Но целый год… (или уже два?) я не был с женщиной, и такое мучительное воздержание давало о себе знать. Хотелось рычать, рвать на себе кожу, сбивать запястья в кровь, лишь бы эта сладкая пытка не прекращалась, лишь бы мне дали прикоснуться к этому прекрасному цветку самому.
Невыносимо!
*
Тело Чонгука под моими губами, горячая кожа под моими пальцами — казались чем-то совершенно нормальным. Я не боялась этого мужчину, в отличие от всех остальных. Произошедшее со мной несколько лет назад несчастье держало блок на моём сознании. Я не позволяла никому приближаться ко мне, не терпела откровенных прикосновений, не желала поцелуев пьяных губ. Но с ним… С этим купленным мною на арене пленённым воином я ощущала своё превосходство, силу. Это было неправильно — так по-скотски обращаться с другими людьми, но у меня не оставалось выбора. Если к следующей луне я не сообщу отцу, что ношу под сердцем дитя, то меня бросят в клетку к первому попавшемуся мерзавцу, что заплатит за меня бóльшую сумму. Нет, не бывать этому, потому что больше ни один мужчина не получит меня без моего согласия!
Сердце подрагивало за рёбрами, словно попавшая в сети голубка. Чем ниже опускалась моя ласка по мужскому рельефному торсу, тем сильнее чувствовалась дрожь… моя или его? Неужели Чонгуку нравилось? Мне бы хотелось думать, что да. Хоть я и совсем неопытна в таких делах, внутренние инстинкты подсказывали мне, что нужно делать, ровно как и рассказы верной служанки, уже давно окунувшейся в прелести взрослой жизни.
Заметные мышцы живота закаменели под моими действиями, что принесло мне чувство удовольствия. Мощь и сила этого мужчины делали его похожим на древнее божество. К нему хотелось прикасаться, но делать это нужно было аккуратно, остерегаясь разбудить в нём зверя. Ещё тогда, на арене, когда я впервые увидела его, он вызвал во мне чувство трепещущего восхищения на грани со страхом. Но сейчас, здесь, передо мной, он был обычным мужчиной.