Тем временем лакей со зверским выражением лица уже поравнялся с Тайлером, явно намереваясь продолжить погоню за девчонкой.
— Останови его! — закричала Сирена. Мысль о том, что этот здоровенный, грубый мужлан мог сделать с ребенком, приводила ее в ужас.
Тайлер бросился за лакеем, в два счета нагнал его и одним ударом повалил на землю. Они боролись недолго: холоп очень скоро смекнул, что сражается с кем-то из господ, и немедленно прекратил сопротивление.
— Простите, сэр, — смиренно пробормотал он и добавил вопросительно: — Могу я теперь встать?
Тайлер молча поднялся с земли, и вслед за ним тотчас вскочил на ноги лакей, торопливо отряхиваясь и все еще лепеча извинения за причиненные досточтимому господину неудобства.
— Да прекрати ты! — грозно прикрикнула на него Сирена. — Это теперь не имеет значения. Скажи лучше, зачем ты гнался за девочкой?
— Простите, что побеспокоил вас, миледи, — повернулся к ней лакей, — но эта маленькая мерзавка спряталась в карете моего господина и обрезала золоченые пуговицы с подушек сиденья. Когда я застал ее за этим занятием, она плюнула мне в глаза. Стерва, честное слово, стерва! — добавил он со злостью.
— Как ты разговариваешь с дамой? — грозно проговорил Тайлер. — Одумайся!
Лакей виновато опустил голову.
— Интересно, где тебя самого носило, если девчонка умудрилась забраться в карету? — спросил Тайлер. — Готов побиться об заклад, что ты торчал в какой-нибудь пивной и преспокойно потягивал себе эль, а?
По тому, как лакей снова потупился, Сирена поняла, что Синклер попал в самую точку.
— Меня просто замучила жажда, милорд, — начал оправдываться слуга. — А за девчонкой я погнался из-за пуговиц, ведь они стоят половину моего годового жалования. К тому же — дети, жена, их надо кормить. Да и господин не обрадуется, ой, не обрадуется! — прибавил он, тоскливо глядя в том направлении, куда скрылась девочка.
— Дай ему пять фунтов, Тайлер, — сказала Сирена с презрением в голосе, — этого ему вполне хватит, чтобы оплатить стоимость пуговиц. Не скупись, дорогой, я не хочу, чтоб этот холоп снова погнался за ребенком, как только мы отойдем в сторону.
Молодой человек достал из кармана золотой соверен.
— Леди слишком щедро тебя наградила, — нахмурился он. — Мне лично кажется, что было бы неплохо, если б твой господин все-таки понял, какой ты бездельник. Вот, — сказал Тайлер, кладя монету на ладонь лакею, — получи. И давай проваливай отсюда, а малышку оставь в покое.
— Хорошо, сэр! Спасибо, миледи! — подобострастно залепетал слуга и, поклонившись, повернул назад, в сторону Сент-Мартинс-Лейн.
На обратном пути Тайлер внимательно присмотрелся к Сирене. Было заметно, что сцена с лакеем и беспризорницей сильно ее огорчила. Но удивительно, что испанка в какой-то миг действительно походила на тигрицу, защищающую своего детеныша!
Сирена догадывалась, что ее молчание вызывает недоумение у Тайлера, но ничего не могла с собой поделать. Почему-то образ маленькой нищенки, преследуемой мужланом, пробудил воспоминания о Михеле, несмотря на все различия между ее собственным ребенком, пухлым, кудрявым, развитым не по годам, и этим жалким тощим созданием со спутанными грязными волосами. Впрочем, того, как девочка зарылась в юбки Сирены, хватило, чтобы разбудить в последней материнские чувства, а вместе с ними и боль утраты.
Сеньорита закрыла глаза и сжала губы, стараясь не разрыдаться. Она вспомнила прикосновение детских рук, вспомнила душистый запах волос Михеля, ясную улыбку, пухлые розовые щечки и с новой силой ощутила пустоту в своем сердце.
Экипаж уже подъехал к дому, и, прежде чем Тайлер успел выйти и предложить руку своей спутнице, Сирена спрыгнула на дорожку и стремглав бросилась к крыльцу. На глаза наворачивались слезы, из груди готов был вырваться вопль тоски и скорби. Испанка хлопнула дверью и побежала вверх по лестнице, наступая себе на юбки и едва не падая. Она закрылась в комнате и рухнула, рыдая, на кровать. Ей нужно было побыть одной и выплакать, выкричать всю свою ненависть к кровожадной судьбе, похитившей Михеля…
* * *Якоб удобно устроился в саду под раскидистым платаном и затуманенными ромом глазами смотрел на возню рабочих, думая, не следует ли и ему предложить свою помощь. Один взгляд на бутылку, зажатую в руке, — и решение принято: нет, не следует. Зачем работать, когда можно просто немного выпить? Чрезвычайно довольный собой, Якоб приложился к горлышку и сделал несколько жадных глотков.