Генриетта продефилировала к огромному гардеробу и открыла его, рассматривая содержимое.
– Кажется, его тетка и кузены ...
– О Господи! – Все внутри у нее задрожало, словно крылья пойманной бабочки, и она прижала ладонь к животу.
Заметив это движение, мать нахмурилась:
– Ты не больна, Анна? Ты ведь не хочешь, чтобы его сиятельство заметил твое недомогание? Эта женитьба – дело рук твоего отца, да и без меня тут тоже не обошлось. Твое будущее, можно сказать, устроено лучшим образом. Но говорить об этом как о свершившемся факте нельзя, пока лорд Хаверфорд не сделает официальное предложение и не будут подписаны необходимые бумаги.
– Я знаю, мама, и ценю все, что вы сделали для меня.
Генриетта хмыкнула в знак согласия.
– Еще бы! Лорд Хаверфорд – превосходная партия, его состояние не идет ни в какое сравнение с тем приданым, которое можем дать тебе мы. Его отец был другом твоего отца с раннего детства, Ты должна ценить это.
– Я понимаю, мама. Лорд Хаверфорд будет прекрасным мужем.
– Он молод и привлекателен. Могло и такое случиться, что тебе пришлось бы выйти за человека намного старше, чем граф, и менее симпатичного.
Надув губы, Генриетта откладывала в сторону платье за платьем, бормоча что-то о прическе и жемчуге. Глядя на расстроенное лицо матери, Анна постаралась взять себя в руки. Она всегда знала, что когда-нибудь станет леди Хаверфорд, но сейчас ей казалось, что все происходит слишком быстро. Помолвка представлялась ей событием, которое должно случиться в далеком будущем. И вот внезапно это будущее превратилось в настоящее, и она была поставлена перед фактом, что обручение произойдет до конца года, может быть, даже до конца сезона.
– А сейчас ты должна приготовиться к приему гостей.
Составишь мне компанию, – сказала мать, доставая из гардероба бледно – голубое платье, предназначенное для утренних визитов. – Должна сказать, твоя идея совершить путешествие в Лондон вполне оправдывает себя. Это весьма предусмотрительно с твоей стороны. Как ты сможешь появиться в обществе, став графиней, если никогда не принимала участия в лондонских сезонах? Я не хочу, чтобы творили, будто моя дочь – деревенская простушка. Нет, определенно не хочу.
– Мне тоже казалось, что наше путешествие в Лондон будет очень кстати, – отвечала Анна.
Но на самом деле она думала совсем не о выходах в свет, которые помогут ей превратиться в вышколенную леди для лорда Хаверфорда, а о том, что пребывание в этом городе поможет раскрыть тайну гибели брата.
– Куда запропастилась эта невозможная Лиззи? – нетерпеливо проговорила Генриетта. – Мы ждем утром посетителей, а ты еще не одета.
– Я буду готова, мама, обещаю.
– Я прямо сейчас пошлю к тебе Лиззи. Нужно положить холодный компресс на глаза.
– Разве они очень красные? – Анна повернулась к зеркалу.
– Не очень, но ... – Мать подошла и положила руку ей на плечо, встретив ее взгляд в зеркале. – Я тоже тоскую по нему, дорогая.
Чувствуя, как комок подступает к горлу, Анна сжала руку матери в благодарность за понимание. Генриетта повернулась и вышла из комнаты, оставив дочь наедине с ее мыслями.
«Куда исчез Питер, черт бы его побрал?» Коротко кивнув слуге, который предупредительно распахнул перед ним дверь, Ром вышел из кареты. Он взбежал на крыльцо дома матери и, взяв молоток, постучал в дверь; Безобидный клуб фехтовальщиков превратился на его глазах в смертельную опасность. В это утро он пытался разыскать Питера, даже нанес визит его тете. Никто о молодом человеке ничего не слышал. После инцидента в Воксхолле Ром был уверен, что Питер где-то прячется вместе со своими приятелями, и когда он найдет его, уши юноши покраснеют от выговора, который ему придется выслушать.
Пока он ждал, что кто-то подойдет к двери, вопросы, на которые не находилось ответа, жгли его как раскаленные угли. Кто был тот человек, который помешал вечеринке? Что его связывало с клубом фехтовальщиков? Он ждал объяснений не только о действиях Питера. Соблазнительная и очаровательная Роуз сбежала от него и скрылась неизвестно куда, и это действовало на него угнетающе.
Дверь открылась, напоминая ему о причине, которая привела его сюда.
– А, мистер Деверо. – Дворецкий отступил в сторону, предлагая ему войти. – Ваша матушка и миссис Эмберли ждут вас в маленькой гостиной.
– Спасибо, Хинтон.
Ром вошел, снял шляпу и перчатки, передал их слуге. Он сумел взять себя в руки и зажать в кулаке эмоции, спрятав раздражение и беспокойство подальше от чужих глаз. Его мать всегда отличалась необыкновенной ранимостью, и его мрачное настроение, безусловно, могло испортить ей вечер. И только окончательно придя в себя, он позволил себе переступить порог маленькой гостиной. Его сестра Лавиния поднялась ему навстречу.
– Ром! – воскликнула она, раскрывая объятия. Последние крохи его раздражения улетучились.
– Осторожно, не помни мой галстук, Вин.
– Так, значит, ты ценишь его больше, чем свою сестру? – Лавиния улыбнулась ему той самой заразительной улыбкой, которую он помнил с детства, ее золотисто-ореховые глаза сияли.
– Давай сойдемся на том, что и то и другое одинаково ценно для меня. – Он крепко обнял сестру.
– Роман, милый. – Расположившаяся на маленьком диванчике Эленор Деверо послала им покровительственную улыбку, подчеркивавшую легкое недовольство. – Лавиния, не забывай, что ты взрослая женщина.
– Как я могу забыть, мама! – Вин снова шаловливо улыбнулась брату: – Мои поздравления, братец, я скоро сделаю тебя дядей.
– Что такое? – воскликнул Роман, отпуская ее. – Ты и Эмберли наконец решились выполнить свой долг перед нашим семейством?
– Роман! – одернула его Эленор.
– Я просто пошутил, – сказал он, целуя мать в щеку. – Ты и я прекрасно знаем, Вин никогда не станет делать то, чего не хочет.
Лавиния скорчила гримасу, и Эленор отогнала сына взмахом руки.
– Роман, ты говоришь ужасные вещи! Я волнуюсь за вас обоих. – Она посмотрела на него исподлобья. – Пришло время одному из вас сделать меня бабушкой.
– Пусть лучше Вин, чем я. Я не спешу продолжать фамилию. – Ром понял, что сказал что-то не то, увидев, как тень пробежала по лицу матери. – Прости, мама.
Эленор вздохнула, в ее светло-зеленых глазах промелькнули отголоски старой боли.
– Ничего удивительного, ты имеешь право на подобные заявления.
– Не позволяй моему отвратительному настроению испортить вечер, – сказал Ром. Взяв мать за обе руки, он помог ей подняться с софы, чтобы разразиться комплиментами в адрес ее вечернего платья. – Лучше посмотри на себя. Ты потрясающе выглядишь!
Его похвала окрасила щеки Эленор румянцем.
– Роман; не надейся, что можешь так легко отвлечь меня.
– Сегодня не время для неприятных воспоминаний. – Роман протянул руку Лавинии. – Я готов сопроводить двух красивейших женщин Лондона на обед. Правда, я счастливейший из мужчин!
– А вот тут я не стану спорить с тобой, – засмеялась Вин, сжимая его руку.
– Никто из вас не запретит мне говорить то, что я хочу, – сказала Эленор, положив конец добродушному подшучиванию. – Роман, я беспокоюсь, что злость на отца удерживает тебя от того, чтобы подумать о продлении нашего рода.
– Моя злость? Я уже давно не вспоминаю об этом. Меня больше печалит то, что он сделал с тобой.
Эленор грациозно пожала плечами:
– Я научилась жить с этим.
– А вот и зря.
– Я согласна с Ромом, – кивнула Лавиния.
– Да? Это, кажется, происходит впервые, – заметил Ром, округлив глаза. Лавиния стукнула его по руке веером.
– Вы можете вести себя прилично? – Эленор прижала ладонь ко лбу. – Я клянусь, вы оба доведете меня до припадка своими вечными спорами.
– Это он начал, – оправдывалась Лавиния, но строгий взгляд матери заставил ее замолчать.
С понимающим вздохом она вернулась на свое место на софе. Не обращая внимания на надутую дочь, Эленор положила ладонь на руку сына.