— Значит поехали разбираться.
И он пошел прямо к водительскому сидению, волоча меня за собой, как нелюбимую собачку на поводке. Знала бы, не надела утром новые и еще не разношенные туфли на пятнадцатисантиметровой шпильке!
— Стойте-стойте! — красная, запыхавшаяся, я в ужасе дернула руку назад. А все потому, что мой босс окончательно сошел с ума. Спокойно, словно ничего не происходит, он начал садиться на водительское сидение. Еще и зыркнул на меня неодобрительно, когда я его остановила. Пришлось объяснять свою претензию так быстро, как только могла. — А ничего, что наши руки скреплены? Вы предлагаете мне час за вами по столице рядом с машиной бежать?
— Я, что, зверь по-твоему? — закатил глаза мужчина, и мне полегчало. На мгновение. В следующую секунду он тем же тоном огорошил: — Просто перелазь через меня и садись рядом.
Пол минуты я ждала его заливистого смеха. Думала — шутка. Куда там? Павел Григорьевич был серьезен и зол, как никогда.
— Может, — мягко предложила я, из последних сил улыбаясь, — вы меня просто отстегнете, и я ножками обойду машину?
Добродушно вздохнув, мужчина улыбнулся. Я с надеждой повернула кисть нужной стороной, ожидая свободы.
— Нет, Сонечка, — его хриплый мягкий тембр, казалось, успокаивает. Нежный протяжный голос никак не сходился с жестокими грубыми словами. И пока одна часть меня таяла изнутри, вторая содрогалась от беспринципности мужчины. — Я тебе уже раз доверился, больше не стану. Девушка, которая додумалась украсть лям, найдет, как сбежать. Так что либо лезь через меня, либо я сразу ментов вызываю.
Закрыв глаза с тяжелым вздохом, я уже готова была согласиться на полицию, лишь бы не испытывать такого унижения. А потом представила, как моей бедной немощной матери звонит какой-нибудь капитан Петров и говорит: «Ваша Сонечка по этапу пошла!».
— Хорошо! — импульсивно воскликнула я с испуганным взглядом. Астафьев прямо подобрался, когда я резко прыгнула ему на колени. — Раз выбора нет, то… Что поделать!
Павел Григорьевич отшатнулся назад, расставил руки в стороны от неожиданности. Его ноги были расставлены и обтянуты дорогими черными брюками известного бренда. Даже когда они растянулись по его натренированным ногам, сидели великолепно. Стоя на карачках, я в этом убедилась.
— Давай быстрее, — рявкнул он, как-то странно напрягаясь. Голос осел, стал глубже и более хриплым.
— Пытаюсь, — закатила глаза я, судорожно дыша.
Парковка не особо освещалась. В машине, стоящей носом к стене, вообще царила тьма. Не понимая, куда я именно опираюсь, тыкала руками куда попало. Пару раз соскальзывала. То ноги не вмещались, то пятая точка.
— Юбка у тебя, Сонечка, коротковата… — внезапно услышала я в попытке-таки добраться к пассажирскому сидению.
И тогда я почувствовала что-то странное: взгляд босса на своей заднице. Она прямо горела в тех местах, где он, не стесняясь, меня рассматривал. Осознание происходящего настолько шокировало, что я замерла.
— Я что-то не поняла, господин Астафьев… — что-то под пальцами зашевелилось, увеличилось.
Мысль оборвалась, слова пропали. Я вовсе забыла, о чем был разговор и что мы тут делаем. Все, что я ощущала: то самое интимное место под своими пальцами.
«Черт тебя дери, Соня! — в панике прокричала я про себя. — Ты прямо сейчас лапаешь член собственного босса!».
Что самое странное, Павел ничего не говорил. Я слышала его судорожное дыхание, бешено вздымающуюся грудь. В и без того заниженной машине вдруг резко кончился кислород, хотя дверь до сих пор была открыта, а мои ноги из нее успешно торчали.
Я чувствовала, как моя узкая офисная юбка поднимается все выше и выше, а вырез становится все неприличнее. Мир вокруг словно остановился, все стало слишком странно.
— Черт! — вырвалось из губ Астафьева, когда вырез стал на уровне трусиков. Он просто взял и закрыл его своей ладонью. То ли меня «спасал», то ли хотел потрогать.
«Черт, да он же просто лапает тебя! — не унималась я про себя, совершенно не понимая ту реальность, в которой оказалась. — Павел Григорьевич массажирует твою задницу!».
Сперва он и вправду, наверное, хотел прикрыть, а потом… Увлекся. Нежно, но в то же самое время грубо и нетерпеливо сжимал кожу, гладил ее, изучал. Он не проникал под юбку, но этого и не требовалось. Никто и никогда не занимался со мной прелюдией. Только голый секс с выключенным светом минут по пять раз в пару месяцев.