Досадуя на себя за недостойные индейского воина размышления, Быстрый Ветер сказал грубее, чем собирался:
— Если пообещаешь не доставлять мне хлопот, я не стану привязывать тебя за шею.
— Какие хлопоты могу я доставить в деревне, полной индейцев? — грустно ответила Ханна.
Быстрый Ветер кивнул:
— Пошли. У меня живот свело от голода. Не терпится попробовать тушеное мясо, которое приготовила Пятнистая Лань.
— Сдается мне, она хотела бы, чтоб ты попробовал не только ее блюдо, — сердито пробормотала Ханна.
— Что ты сказала?
Ханна страшно испугалась. Как могла она забыться до такой степени? Ей ведь безразличен этот индеец, пусть спит хоть со всеми индейскими девушками в деревне, лишь бы ее не трогал!
— Ничего.
— Поторопись, начинается дождь.
И действительно, им стоило поторопиться. Дождевые капли настигли их на краю селения. Запахнувшись в одеяло, Ханна торопливо шла рядом с Быстрым Ветром. Пригнувшись, она вошла в вигвам как раз в тот момент, когда небеса разразились ливнем. В глубине души она была благодарна суровому индейцу, что он не стал привязывать ее к шесту.
В вигваме их ждала Пятнистая Лань. На ее лице застыла маска гнева.
— Я ждала тебя, — проговорила она, подходя к Быстрому Ветру. — Я разожгла огонь, чтобы подогреть еду, приготовленную мной. Когда закончишь есть, я полечу твою рану.
Она бросила на Ханну злобный взгляд, заметив, что рабыня Быстрого Ветра теперь уже не похожа на то жалкое создание, которое молодая индианка видела раньше привязанным к шесту. Хотя в вигваме царил полумрак, было видно, что рабыня молода и красива, даже слишком красива!
— Что она делает в твоем вигваме? Почему ты разрешил ей войти?
Быстрый Ветер был крайне раздосадован появлением хозяйских ноток в голосе Пятнистой Лани, но ограничился простым пожатием плеч.
— Бушует гроза. От рабыни не будет толка, если она заболеет.
— Где ее одежда? Она выглядит иначе, чем прежде.
— Ее одежда была слишком грязна, воняло от нее невыносимо, и поэтому я взял пленницу на реку и заставил вымыться. Надеюсь, у тебя найдется для нее какое-нибудь старье.
Как ни хотелось Пятнистой Лани отказать Быстрому Ветру в просьбе, ей нужно было предстать перед ним в лучшем свете. Он не мог больше обходиться без жены, а Пятнистая Лань была крайне увлечена этим красивым воином. Никто в деревне не смел сравниться со здоровенным чейенским парнем. Она слышала, что Быстрый Ветер — белый, но никаких признаков белой крови ни во внешности, ни в поведении не было заметно. Он участвовал в военных набегах вместе со Сломанным Носом, сражаясь так же безжалостно и жестоко, как и ее брат. Много раз Быстрый Ветер доказывал свою храбрость.
— Если хочешь, я, конечно, выберу что-нибудь из своей одежды для твоей рабыни. А сейчас давай я осмотрю твою рану.
— Нет необходимости, Пятнистая Лань.
— Мне доставит удовольствие позаботиться о тебе. Койот дал мне мазь для ран.
Быстрый Ветер сел у огня, а Пятнистая Лань примостилась возле него на коленях и легкими движениями стала накладывать мазь на больную ногу. Она медлила, пока Быстрый Ветер не стал проявлять недовольство. Тогда Пятнистая Лань поднялась и собралась уходить.
— Скоро вернусь. Я принесу платье для твоей рабыни.
— Идет дождь, и сегодня платье ей не понадобится, Пятнистая Лань. Принеси его завтра.
Молодая индианка глянула на Ханну, не желая оставлять ее наедине с Быстрым Ветром, но в то же время понимая, что выбора у нее нет.
— Будь по-твоему. Поешь как следует, Быстрый Ветер.
Вздох облегчения вырвался из груди Ханны, когда индеанка покинула вигвам.
— Пятнистая Лань ненавидит меня.
Быстрый Ветер бросил на нее презрительный взгляд.
— Почему тебе это кажется странным? Твой народ завладел нашими землями, убил множество женщин и детей и перестрелял кормивших нас бизонов. Что же удивительного в том, что мои соплеменники тебя ненавидят?
— Как ты можешь обвинять меня во всем этом? Мой дом далеко за морем в стране, которая называется Ирландией. Мои родные в жизни никогда не видели ни одного индейца, тем более никого не убивали.
— Ты белая, — непререкаемым тоном заявил Быстрый Ветер. — Мой народ видит лишь цвет твоей кожи, — он наклонился и снял горшок с мясом с огня, затем нашел в сумке две чаши и ложки и, разложив еду по чашам, одну из них протянул Ханне. — Садись и ешь.
Придерживав одеяло, Ханна взяла чашу и неловко села. Она с жадностью принялась есть тушеное мясо с овощами, которое оказалось на удивление вкусным, несмотря на то, что было приготовлено Пятнистой Ланью. Когда Ханна проглотила последний кусок, она откинулась назад и вздохнула. Девушка так устала, что глаза закрывались сами собой.
Насытившись, Быстрый Ветер встал и потянулся, затем вытащил из дальнего угла вигвама толстый меховой матрас и положил его поближе к огню, жестом показав Ханне, чтобы она ложилась.
Ханна облизнула внезапно пересохшие губы.
— А где ты собираешься спать?
— У меня нет другого матраса. Мы будем спать на нем вдвоем.
— Я лягу на земле. Лицо индейца окаменело.
— Почему ты боишься? Мы и раньше спали рядом.
«Поэтому я и боюсь», — подумала Ханна, но ничего не сказала. Ее возражения ни к чему и не привели б, потому что индеец просто-напросто швырнул девушку на матрас. Не успела она подняться, как он снял свою набедренную повязку и улегся рядом. Ханна поплотнее завернулась в одеяло и постаралась поскорее заснуть.
Быстрый Ветер ругал себя последними словами. Как мог он желать эту белую женщину, когда люди одной с нею расы медленно, но неуклонно уничтожают его народ? Он не доверял никому из бледнолицых. Последние пятнадцать лет Быстрый Ветер прожил как чейен и не собирался что-либо менять в своей жизни. Повернувшись спиной к Ханне, он постарался сбросить напряжение в полной уверенности, что эта женщина — просто злой дух, использующий сильные средства, чтобы заставить его желать себя. Гроза, бушевавшая за стенками вигвама, была не столь яростна, как буря, разразившаяся в душе Быстрого Ветра.
Пятнистая Лань пришла рано утром. Быстрый Ветер был уже на ногах и пинком разбудил Ханну. Когда индианка погремела костями, привязанными у входа в жилище, Быстрый Ветер пригласил ее войти. Она нырнула под полог, немедленно бросив взгляд на единственный в вигваме матрас, на котором Быстрый Ветер и Ханна провели ночь. Пятнистая Лань недоброжелательно посмотрела на белую пленницу.
— Я принесла платье и мокасины, — сказала она, швырнув сверток к ногам Ханны. — Они довольно старые, но для рабыни — в самый раз.
Ханна прижала сверток к груди. Неважно, старая это одежда или нет, она все равно лучше одеяла, которое приходится придерживать у шеи. Ей хотелось сразу же переодеться, но она не могла это сделать под взглядами Быстрого Ветра и Пятнистой Лани. Индеец почувствовал, в каком Воробышек замешательстве, и откликнулся на ее немую мольбу, подтолкнув Пятнистую Лань к выходу из вигвама и придержав полог, чтобы она могла пройти.
— Я должен поговорить с Красным Облаком, — сказал он, выпроваживая гостью.
— Красного Облака сейчас нет, — сообщила Пятнистая Лань. — Он отправился на Большой Совет, созванный в форте Ларами. Многие вожди сиу прибудут в форт, чтобы вести с бледнолицыми переговоры о мире.
— Ба! Мир! Неужели сиу ничему не научились на примере Сэнд-Крик? Им следовало бы спросить чейенов, чего стоят обещания бледнолицых.
Ханна, скромно одетая в поношенное платье, ниспадавшее до мокасин, доходивших до щиколоток, вышла из вигвама на яркий свет солнечного утра. Увидев ее, Пятнистая Лань не поверила своим глазам. В полумраке вигвама она заметила, как изменилась пленница, но не предполагала, насколько разительны эти перемены. Но теперь, при свете солнца, преображение рабыни показалось индианке чрезвычайно удивительным.
Худобу девушки скрыть было нельзя, но она оттенялась облаком золотисто-медных волос, обрамлявших тонкое лицо с потрясающими зелеными глазами. Ее кожа, отмытая от грязи, была белой и гладкой, как у младенца, манящие губы — полными, красными, свежими. Длинные загнутые темно-бронзовые ресницы делали зеленые глаза еще более выразительными.