Мужская ладонь мягко погладила хлопок ее трусиков. И спустилась ниже. Грудь Дженни была тесно прижата к груди насильника, запястья придавлены к ковролину на полу лифта, ноги широко раздвинуты, а теперь чертовы пальцы забирались к ней в трусики. Она чувствовала, как его тело дрожит от напряжения, слышала, как тяжело и прерывисто он дышит, как скрипит зубами, словно борясь с… С чем? Было абсолютно ясно, что он просто сходит с ума от похоти, что жаждет вонзиться в ее тело и двигаться, пока не останется сил, но что-то его сдерживало.
Рука осторожно скользнула меж бедер, поглаживая так сладко и нежно… а потом один палец погрузился в нее, а язык одновременно с этим ворвался ей в рот, и Дженни едва не вскрикнула от захлестнувшего ее удовольствия.
Он застонал ей в губы, пальцы, раздвинув увлажнившиеся складки, задвигались, в то время как язык хозяйничал у нее во рту; и Дженни, рыдая от отчаяния, стала извиваться под тяжестью мужского тела. Пальцы порхали по ее плоти, нежно поглаживая, надавливая, описывая вокруг пульсирующего клитора круги, которые с каждый разом становились все меньше… меньше… меньше… а затем вновь скользнули в ее тело, задев по пути клитор, и Дженни содрогнулась так, что едва не сбросила мужчину с себя.
Он зарычал. Этот грозный звук ее не напугал, лишь разжег пламя в крови, ей захотелось откинуть голову и зарычать в ответ, а потом впиться зубами в его плоть, когда он вонзится в нее… и еще раз… и еще…
До нее вдруг дошло, что он не рычит, а произносит ее имя, но голос был таким грубым и хриплым, что она с трудом разбирала слова.
— Дженни… мне отпустить… твои руки?
— Да, — крикнула она, исступленно желая дотронуться до него, почувствовать его тело под своими ладонями, сорвать с него одежду так же, как он сорвал с нее. Он высвободил ее запястья, и в тот же миг она обвила его руками, жадно сдирая рубашку, чтобы наконец избавиться от этой проклятой ткани, а он принялся ей активно помогать в этой непростой задаче, и в итоге его одежда также оказалась изодрана в клочья. Но в конце концов, с оборотнем поведешься, дурных манер наберешься…
Руки скользнули под ягодицы, приподнимая ее, и Дженни почувствовала, как твердая горячая плоть толкается в ее тело. На мгновение ее захлестнула паника. Неужели она и в самом деле собралась это сделать? Это же безумие. У него не было презерватива, а это значит, что она просто-напросто рискует своим здоровьем. И ради всего святого, зачем она вообще помогает насиловать ее?
— Подожди… — пропищала она, но он двинулся вперед, с обжигающей силой погружаясь в нее, и остатки здравого смысла покинули Дженни; откинув голову, она закричала, до хрипоты, умоляя его ни в коем случае останавливаться, а горячая твердая длина все заполняла и заполняла ее, и ей, наверное, должно было быть больно, просто должно, ведь он оказался такой большой, а она так давно не занималась сексом, но ей просто жизненно необходимо было принять его всего, и вместо того, чтобы чувствовать боль, она хотела еще и еще.
И погрузившись в нее до самого конца, почему-то, зачем-то он заставил себя остановиться. Дженни могла слышать яростный стук его сердца, руки за ее спиной сжимались в кулаки, и он дрожал, словно от лихорадки, но по-прежнему оставался неподвижен. И когда он выдавил из себя слова, она с трудом разобрала их смысл.
— Тебе… не… больно?
— Нет, — простонала она, извиваясь под его телом, ощущение пульсирующей плоти глубоко в ней просто приводило Дженни в неистовство. — Нет, нет, нет, пожалуйста, пожалуйста, ты не можешь остановиться, не можешь, только не сейчас, не можешь…
— Ты… такая… такая тесная… ты уверена… что не больно?
— …ты не можешь, не можешь, пожалуйста, не делай этого…
— Не бойся… сказать… правду. — Он жадно хватал воздух, кулаки за ее спиной по-прежнему были крепко стиснуты, и Дженни, словно издалека, услышала треск рвущегося ковролина. — Может… подождем… пока.
— …прошу, не заставляй меня умолять, пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста, ПОЖАЛУЙСТА!
Он отстранился, но прежде чем она успела разочарованно застонать, вновь рванулся в ее тело. Его губы накрыли ее рот, их языки сплелись, и он погружался в нее снова и снова; они занимались любовью так неистово, что лифт задрожал. И откуда-то издалека, со стороны, она слышала чьи-то хриплые крики радости, пока до сознания не дошло, что это ее крики.
Дженни накрыл оргазм, спазмы были настолько сильны, что ей казалось, она чувствует, как сокращается матка. Мужчина, застыв в момент ее кульминации, запрокинул голову и с торжеством дикого зверя зарычал в потолок.
Несколько долгих минут она лежала неподвижно, думая, что больше никогда в жизни не сможет шевельнуться. Она чувствовала запах их близости, слышала его тяжелое дыхание — и свое собственное. Кровь стучала в ушах, Дженни была вся мокрой от пота… и кое-чего другого.
Мужчина отодвинулся, и его руки принялись ощупывать ее тело.
— С тобой все в порядке? — хрипло спросил он. — Я тебе не навредил?
— Нет, — устало сказала она, думая, что готова проспать неделю. Целый год. — Это оказалось на удивление безболезненное изнасилование.
Дженни ощутила, как он вздрогнул, и спросила себя, кого она обманывает? Может, это и начиналось как изнасилование, но в итоге она стала более чем активной участницей. Щеки запылали от стыда.
— Дженни, мне очень-очень жаль. Я не жду, что ты поймешь.
Она почувствовала, как он накрыл ладонью ее руку, и съежилась, ненавидя его и ненавидя себя. Прежде всего за то, что ей хотелось повторить все с самого начала, прямо сейчас.
— Мне очень жаль, — сказал он вновь. — Моя бедная Дженни. Ты такая храбрая.
— Не называй меня так, — отрезала она, пытаясь натянуть на себя то, что осталось от блузки, но с таким же успехом она могла одеваться в серпантин. — Никак меня не называй. Вообще ничего не говори.
— Нужно вытащить тебя отсюда, — сказал он, игнорируя ее слова. — И как можно скорее. Луна почти взошла.
— Не начинайэто снова, — выдавила она.
— Наружу, — пробормотал он. — Надо тебя вытащить. Здесь небезопасно.
— А вот в этом, дружок, ты прав. — Дженни стала подниматься на ноги и чуть не упала. Вообще-то глаза уже давно должны были привыкнуть к темноте, но она все равно была абсолютно слепой. И уставшей. А еще — и это была глупейшая мысль на свете — ей хотелось, чтобы он обнял ее и пообещал, что все будет в порядке.
Что делать, если она застряла здесь с ним на всю ночь? А если он решит взять ее снова? Она сможет сопротивляться? И главное — захочет ли?
Дженни слышала, как он поднялся, потом сверху донесся какой-то сильный удар и скрип металла, словно ему каким-то образом удалось открыть запертый люк. Она покачала головой, поражаясь его силе. «Он вполне может свернуть мне шею, — тупо подумала она. — В любой момент, как захочет».
— И какого черта ты не сделал это на двадцать минут раньше?
Обхватив Дженни за талию, он приподнял ее, пока она не нащупала небольшой люк, и подсадил, чтобы она смогла пролезть через него.
— У меня на уме тогда было немного другое, — отрывисто ответил он. — То, как сильно мне нужно до тебя дотронуться.
— Ублюдок.
— Да, — тихо сказал он, — но теперь я в состоянии думать ясно. Какое-то время.
— Не льсти себе, — пробормотала она, осторожно становясь на колени на крыше лифта. Дженни услышала снизу негромкий смех, и вдруг мужчина оказался сидящим на корточках рядом с ней. Ведь только что он был в кабине и… один прыжок с пола в открытый люк и хоп, вот он здесь. Кажется, она почти готова поверить в чудеса.
Но это же просто смешно. На дворе двадцать первый век, и таких чудовищ, как оборотни, не существует, черт возьми!
— И что мистер Псих мне скажет, если я спрошу, почему, вместо того, чтобы оставаться в безопасности в лифте, мы должны раскачиваться здесь, как на качелях? — поинтересовалась она приторно-сладким голосом.
— Я определенно собираюсь в тебя влюбиться, — произнес он небрежно, таким тоном, словно просил закрыть окно. — Женщина, которая, находясь в смертельной опасности, может дразнить своего насильника после всего, что случилось, явно заслуживает предложения руки и сердца. Так что имей в виду.