Мари замерла с рюмкой в руке.
— О! Так вы… вы можете мне помочь?!
— Сколько вашему ребенку?
— Два месяца.
— Нет, — резко отвечал он, — я ничего не понимаю ни в детях, ни в детских болезнях. И крайне редко останавливаю экипаж, когда вижу отчаявшегося бедняка, даже если он умирает посреди улицы. Просто я принял вас… словом, не за ту, кем вы являетесь, и мне стало неловко. И я не подаю милостыни. Я помогаю людям другим способом. Меня зовут Пьер Шатле, хотя вы вряд ли слышали мое имя. Я хирург, если вам известно, что это такое. А как зовут вас?
— Мари.
Затеплившийся в ней лучик надежды исчез, и она сидела безучастная, поникшая. Она послушно выпила коньяк, потом встала и молча побрела к дверям. Она не могла говорить. Горло сжимало смертельное, как удавка, ожидание страшного несчастья.
— Подождите, Мари, я найму для вас экипаж. И вы могли бы хоть поблагодарить меня. — Он улыбнулся одними губами. — Признаться, я не собирался сегодня возвращаться домой. У меня был крайне тяжелый день, и я хотел немного выпить и провести время с женщиной определенного сорта — просто, чтобы обо всем забыть.
Мари остановилась и неподвижно стояла несколько секунд, словно приросшая к полу.
— Вы бы заплатили этой женщине?
— Разумеется.
— Сколько?
— Больше пяти франков я еще никому не давал.
— Хотите, я сделаю то, что сделала бы та женщина, и вы дадите эти деньги мне?
Он смотрел на нее с живым интересом.
— А вы когда-нибудь зарабатывали деньги таким способом?
— Нет, и не собиралась, но выбирать не приходится.
Он медленно выпил, наблюдая за ней поверх рюмки, потом опустился в кресло. Молодая женщина продолжала стоять. Ее приподнятые брови были резко надломлены, взор сверкал.
— Нет, Мари, — сказал Пьер Шатле, — вы мне не нужны. Вы стоите, пронизанная отчаянием, и предлагаете себя как кусок мяса. Вы не похожи на женщину для удовольствий. Так и быть, я отступлю от своих правил и дам вам деньги просто так. — И, порывшись в кармане, вытащил две монеты по пять франков: — Вот, возьмите. Это не милостыня, а просто помощь.
— Спасибо. — Мари повернулась, чтобы уйти, но потом снова остановилась. — Простите… — Она замялась. — Если я правильно поняла, вы тот доктор, который может… — И она коротко изложила историю Кристиана.
Вопреки ожиданиям Пьер Шатле слушал очень внимательно.
— Интересный случай! Я взялся бы за него даже из любопытства.
— Вы сделали бы это бесплатно?
Он улыбнулся ее наивности.
— Конечно нет.
— Это стоило бы… много?
— Да.
— Сколько?
— Не могу сказать точно, но не менее двух тысяч франков. И я не даю обещания, что больной останется жив.
Неожиданно Мари рассмеялась. Бог мой, да разве есть на свете ремесло, позволяющее заработать такие деньги!
— Еще раз спасибо. Прощайте, — сказала она.
— Мари, — Пьер Шатле поднялся с места. — Я хочу вас предостеречь… Не вступайте на путь продажной женщины. Вам придется идти наперекор нравственным и человеческим законам, а в первую очередь — самой себе.
— Я пошла бы на такое только для того, чтобы помочь своим близким.
Пьер Шатле смотрел на нее задумчиво и серьезно.
— А вам не кажется, что они предпочли бы умереть, чем принимать добытую таким путем помощь?
— Нет ничего страшнее смерти.
— Самое страшное, Мари, не принадлежать самому себе.
Она ушла в ночь, притихшая и задумчивая. Этот человек сказал ей нечто такое, о чем невозможно не думать. Мари уехала с острова именно потому, что боялась потерять себя, и только уехав, поняла, что ее счастье, ее будущее — именно там. О, чего бы она не отдала теперь за то, чтобы вернуться!
Когда Мари возвратилась в барак и принесла десять(!) франков, Франсуаза и Луиза замерли от изумления.
— Где ты их взяла?!
— Дал один человек.
— Просто так?!
— Да.
— Никто ничего не дает просто так, — сказала Франсуаза. — Жаль, что ты до сих пор этого не поняла.
Как бы то ни было, Мари купила лекарства, и Таласса выздоровела.
… Однажды, вернувшись с фабрики, молодая женщина увидела, что кровать Луизы, которая уже несколько дней не ходила на работу, пуста.
Мари задала вопрос Франсуазе и получила ответ:
— Она в больнице.
— Я навешу ее завтра! — встрепенулась Мари. — А что с ней?
— У нее пошла горлом кровь. Не навещай: такие картины остаются в памяти на всю жизнь, и чем их будет меньше, тем лучше для тебя.