Мысль об убийстве Минкиной созрела в людской Грузина давно — тиранство фаворитки стало превосходить все возможные пределы. Как-то одна из горничных рассказала подругам, что видела, как в спальню к Настасье прилетел... змей. На девушку донесли, и разъяренная Минкина хотела вырвать у сплетницы язык. Но не успела — ее брат, поваренок, зарезал госпожу. Он, в отсутствие Аракчеева, напал на спящую Минкину и стал бить ее ножом. Она отчаянно сопротивлялась, но убийца был упорен и вскоре превратил тело Настасьи в кровавое месиво и отрезал у нее голову.
Когда Аракчеев добрался до Грузина, всем показалось, что он обезумел. Он ревел как раненый зверь, часами валялся на залитом кровью полу, стонал и рыдал. Затем граф самолично взялся расследовать убийство. Правда, при этом он боялся, как бы и его не зарезали, и, будучи трусоват, старался спать в окружении множества людей. И в обычное время он менял места ночевок даже в своем доме и, боясь отравы, приказывал готовить на особой, закрытой для всех кухне. А тут такие события... Когда же хоронили Минкину в усадебном соборе, он рвался прыгнуть в склеп и остаться там навсегда.
Повар и сестра его были засечены до смерти. После зверских допросов десятки дворовых-заговорщиков ждал скорый и неправедный суд: их также секли на площади. Целые реки крови были пролиты в память погибшей. Все это походило на страшное языческое жертвоприношение. Сам Аракчеев носил на груди платок, пропитанной кровью Минкиной. Позже, уже после всех этих зверских беззаконных казней в Грузине, новгородский губернатор, допустивший многочисленные нарушения закона в угоду мстительному Аракчееву, был разжалован и сослан в Сибирь.
Как раз незадолго перед этими событиями, в июне 1825 года, к Аракчееву явился доносчик на будущих декабристов Шервуд, который доложил о зреющем заговоре графу, но впечатления на Аракчеева, кажется, не произвел. Временщик послал Шервуда дальше, на юг, для уточнения заговора там, но в это время зарезали Минкину, и Аракчеев забросил все дела. Сам Шервуд считал, что именно из-за этой проволочки со стороны Аракчеева не удалось предотвратить бунт на Сенатской площади: «Не знаю чему приписать, что такой государственный человек, как граф Аракчеев... пренебрег опасностью, в которой находилась жизнь государя и спокойствие государства для пьяной, толстой, рябой, необразованной, дурного поведения и злой женщины: есть над чем задуматься». Видно, Шервуду было недоступно чувство любви, и, кроме того, упреки в адрес Аракчеева несправедливы — император Александр был им извещен о тайных обществах, но сам ничего не предпринимал.
А вскоре рухнул и второй столп благополучия временщика — в сентябре 1825 года в Таганроге скончался император Александр I. Новый император Николай I от услуг Аракчеева отказался. Он его недолюбливал и, возможно, презирал за малодушие и трусость. В решающий для династии день 14 декабря 1825 года все военные из дворца ушли на Сенатскую площадь, где в эти часы решалась судьба России и династии, а в Зимнем остались только «князь Лобанов-Ростовский по старости... и граф Аракчеев по трусости... на него жаль было смотреть», — писал современник. Дело не только в трусоватости временщика. В страшный день 14 декабря он, вероятно, осознавал и свою вину за происшедшее. Потом, видя к себе немилость нового царя, Аракчеев отправился за границу и был уволен в отставку , бессрочно. Когда он решил вернуться в Петербург, ему передали мнение государя о том, что «кратковременное пользование водами не могло совершенно излечить его, а если же граф полагает окончить курс своего лечения в России, то советует ему воспользоваться деревенским воздухом и, не приезжая в столицу, остаться в Грузине». Так улетели от Аракчеева и власть, и влияние...
Вообще он любил за всю свою жизнь только трех людей — императора Александра, Минкину и Шумского. Согласимся, что для многих людей и это много! Но, потеряв государя и своего «друга», он в конце концов потерял и Шумского, который, несмотря на все благодеяния папаши, его ненавидел. Еще во времена могущества Аракчеева баловень Миша сбился с пути истинного: вел себя неподобающим образом, буйствовал и пьянствовал. Да и странно было бы, если бы такие люди, как Аракчеев и Минкина, сумели воспитать сколько-нибудь приличного человека.