– Может ты к ним, а?
– Неее… Мы встретим их здесь… Вдвоём… Как настоящая семья… Ты и я.
От этой рифмы Яков нервно глотнул.
Последний раз им пришлось спасаться бегством после такого разговора. Отстреливаясь…
Ещё больше нагнетая обстановку, Майя достала из ножен свой меч, из чехла на поясе – точильный камень, и начала острить и без того опасное с виду оружие.
– Много тварей здесь? – неожиданно задался вопросом Яков, напрягаясь мысленно.
– Вполне достаточно, чтобы не спать спокойно, Сурок, – девушка кольнула его кончиком меча.
Парень нахмурился угрюмо, задумываясь.
– А знаешь… ты права! – медленно начал он, осторожно. – Отец мне рассказывал, сколько чудовищ здесь.
– И сколько? – осведомилась Майя скучающее, скрывая свой интерес.
– Столько, что тебе и не снилось, – посулил Яков, делая честные глаза. – Особенно людоедов.
– Ты специально пугаешь, да? У меня же огрофобия, – девушка насупилась.
– Ты хотела сказать агорафобия[4]? – предельно аккуратно решился уточнить Яков, осознавая, что они оба находятся почти на вершине горы, но проявлений её страха им замечено не было.
– Нет… я огров[5] боюсь очень, – призналась Майя.
– То есть мне не рассказывать?
– Рассказывай!
Яков улыбнулся, надеясь, что блики огня на лице скроют коварный блеск его глаз, но, очевидно, эффект получился обратный: вредная слушательница сразу скептичнейше хмыкнула, и ему пришлось спешно начать вещать, чтобы не смутиться…
Произошло это здесь неподалёку… селения есть на дальнем отроге[6]… Там мальчик пропал. Без спроса в лес ушёл, хворост собрать, и потерялся. Поискали-поискали… и забыли. Так принято у селян: поступай, как заведено, и будет тебе хорошо, а нет – сам виноват… Одна лишь мать плакала о нём… А потом и она пропала, когда ушла на реку бельё стирать. Заподозрили недоброе. Собрались скопом селяне и направились по тропе на хребет. Опять искали, теперь уже двоих. У ручья нашли бельё – не женщину. Побродили вокруг, подумали: снесло от истока вниз по течению. Поднялись выше. Долго шли. Следы увидели, будто кто-то большой мешок тащил за собой. Прошли ещё немного, споткнулись о юбку окровавленную на корне ивы плакучей – подол в потоке плескался. Не по себе им стало – забоялись. Вилы повыше подняли. Потрясают – бодрятся.
До холма посреди леса дошли. Глядят – то ли берлога, то ли землянка. Вход широкий: и два мясника бок о бок пройти смогут.
Внутри темно. Вокруг кости валяются: на земле, на камнях, воронами растащенные. И след обрывается.
Побоялись селяне в не пойми чьё логово соваться, загалдели, чтобы его хозяина вытащить. Рёв страшный раздался – замолчать их заставил, попятиться.
Миг – и голова огромная шишкастая появилась. Вылез кто-то здоровый! На человека похож, но совсем не человек: огр. Посмотрел на каждого сверху. Зарычал! Грузно бросился на селян и… сожрал!
– Серьёзно? – не поверила Майя.
– Нет… Просто я устал, – Яков зевнул, но сразу же хитро прищурился, и будто невзначай буркнул: – Да и стращать тебя не хочу. Там жутчее было.
– Что? – якобы равнодушно спросила Майя.
– Ты ж потом не уснёшь, – крайне ехидно заметил парень.
– Говори, – угрожающе приказала девушка, стукнув его по руке.
Яков оскорбился таким отношением, стиснул зубы, но продолжил.
Ринулся огр на селян.
Откуда у них силы взялись – не знают до сих пор.
Но вместе в ответ на него навалились… и затыкали вилами.
– Бедный, – еле слышно выдохнула Майя.
– Кто? Целы же остались все, – Яков притворился, что не понял о ком она, и повёл рассказ к концу. – В логово вошли – женщину нашли. Ободранную, разлохмаченную. Юбка на ней надорванная: где прореха – там ссадина. Сказала селянам она: «Жив мой сын!». Порадовались те, но потом, когда всё узнали – глаза выпучили от ужаса. «Огр его в той вот яме держал…» – указала женщина, – «…не кормил, только своей кровью поил – сыночек пил, умирать не желал… А потом сам огром стал… ещё большим, чем этот…» – женщина пнула мёртвого людоеда, – «…ударил кулаком мучителя, и убежал в лес». Теперь, говорят, по кручам ходит, через ущелья перешагивает, стенает, жену себе ищет, чтобы других огров наплодить[7]… и съесть!