Ирие передал Генкиши карту, и тот сложил все в небольшую сумку, закрепленную на поясе.
— Для меня было честью служить вам, Ваша Светлость, — произнес он, и на его скулах заиграли желваки.
— Ой, только не устраивай драму, — повернулся к нему Джессо, уже направляющийся к выходу. — Может, еще свидимся на этом свете. Давай иди уже, я на тебя надеюсь.
Ирие проводил взглядом исчезнувшего за дверьми Генкиши и взглянул на весело насвистывающего Бьякурана.
— Так как умирать мне не особо хочется, да и тебе тоже, давай-ка глянем, что нам можно сделать.
— С королевской армией? Мм, ничего.
— Ты такой пессимист. В любом случае, лобовая атака нам ничего не даст. Нужно устроить засаду.
— Позову разведчиков — они скажут, где в последний раз наблюдали отряд, — Ирие перепрыгнул через кресло побежал к двери. Он сам от себя не ожидал, но, несмотря на опасность, чувствовал себя превосходно.
— Эй, — окликнул его Джессо, когда тот уже поворачивал дверную ручку. — Ты тоже ощущаешь это? — Ирие непонимающе вскинул брови. — Азарт. Кто кого? Интересно, верно?
— Да… Это… страшно и потрясающе одновременно.
— Значит, я в тебе не ошибся, — улыбнулся Бьякуран и, подойдя к нему, взял его за руку, склоняясь к его уху. — Может быть, сейчас и кажется, что все против нас, но, знаешь… я почему-то чувствую себя очень счастливым.
— Мне страшно… — честно признался Ирие, прикрывая глаза и прислушиваясь к мерному дыханию на своей щеке. — Но я тоже… тоже чувствую себя счастливым.
***
Мукуро брел по кромке воды, держа в руке свои стоптанные сандалии. Было тепло, несмотря на приближающуюся непогоду. Солнце давно закатилось, и море казалось угрожающе темным, как и мысли Мукуро в данный момент.
Он медленно, но верно приближался к своему поместью, и пока ему везло, ведь от всех патрулей он вовремя скрывался, а охотники за головами были слишком увлечены погоней за Каваллоне, награда за голову которого после боев возросла едва ли не в десять раз. Часть королевских солдат тоже искала орден, еще часть — двинулась в Фиор, оставшиеся — те, кто не охранял дворец и столицу, достались на долю Мукуро. Слава богам, что его обделили численностью преследователей, но за Бьякурана он волновался не меньше, и это не давало ему покоя.
В каждой таверне он с жадностью ловил любую информацию, касающуюся его друга, но кроме сплетен и глупых выдумок не услышал ничего важного. Ему хотя бы знать, вернулся ли он в Фиор или перешагнул через свою привязанность к дому и умно отсиживается в стороне.
Мукуро бросил обувь на песок и лег рядом, закидывая за голову руки. Становилось прохладнее, но пока было терпимо, и он решил немного отдохнуть, ведь вскоре придется искать убежище на день — приходилось передвигаться ночами, чтобы остаться неузнанным.
Несколько дней нервотрепки, постоянного бега и усиливающейся паранойи сделали свое дело, и он все-таки уснул, рискуя быть обнаруженным.
Всю ночь ему снилась непонятная муть, крики, кривые лица, и наконец он проснулся от громкого хлопка, словно прямо под ухом что-то выстрелило.
Было уже утро, но все еще темно: тучи стояли над головой, и где-то вдалеке в горах вовсю гремел гром.
Мукуро вскочил и скрылся в лесу, спросонья, но достаточно напуганный неожиданным пробуждением. Переведя дыхание, он принялся продираться сквозь чащу, на ходу жуя слегка зачерствевшую сладкую булку.
Ему оставалось пройти через один город, а там до поместья рукой подать.
Будь у него лошадь, он бы добрался до этого места еще пару дней назад.
Он поймал дикую утку, вспугнув выстрелом из револьвера целую стаю, надвинул на лицо шляпу, поправил повязку, скрывающую глаз, и вошел в город. Он даже почти не нервничал: волосы он остриг, цвет волос уже и не понять какой, по одежде в нем аристократа не признаешь, а лицо скрыто достаточно, чтобы его не узнать и при этом не вызвать лишних подозрений. А дичь поможет ему сойти за охотника-любителя, для этого же он таскал с собой грубый самодельный лук, что они с Джессо нашли в лесу повстанцев, когда… оставили Хибари.
Мукуро тряхнул головой и поскорее отогнал от себя мысли о нем. Ему приходилось и так дерьмово.
Несмотря на утро, жизнь в городе уже кипела: открывались лавки, спорили охотники и торгаши, сбивая цены, и выползли на перекрестки попрошайки, от которых Мукуро тщетно пытался избавиться уже довольно продолжительное время.
Мукуро редко осматривал свои владения, предпочитая окрестности замка; даже когда его графство было захвачено предателем Рейборном, вся его жизнь вертелась в столице графства. И теперь он даже был несколько зачарован: мостовые были недавно отремонтированы — на это ушло немало золота из казны, флажки с гербом его семьи трепетали на стенах дома и влажные от росы цветы буйно овивали дома и колодцы, столбы и изгороди… Признаться честно, раньше он был куда более низкого мнения о своей же собственности.
Выйдя на городскую площадь, уже оккупированную торговцами, он тут же натолкнулся на глашатая, орущего об ордене, и увидел рядом с ним на стене кучу листовок с изображением самого себя, Джессо, Хибари, Занзаса и Скуало.
— С нами будет то же, что и с Фиором? — услышал Мукуро, когда быстрым шагом пересек улицу и подошел к мяснику, чтобы продать ему утку.
— Не знаю, но я на всякий случай отвез жену с детьми в Брудвик, к родителям. Если придется обороняться, попрошусь в оборону.
— Будешь защищать замок?
— Ага, вроде того.
Мукуро немного сник: своими действиями он, быть может, навлек опасность на свое графство, и, хоть он не жалел ни об одном своем поступке в столице, все же чувствовал себя ответственным за свой народ. Даже учитывая то, что этот самый народ уже как бы и не его.
Ждавшие расчета охотники, завидев Мукуро с дохлой уткой в руках, стали посмеиваться над его жалкой добычей. Его это особо не трогало, ведь птицу он прикончил лишь для прикрытия.
— Утро не задалось? — кивнул ему один из мужчин, горделиво поглядывающий на повозку рядом с собой, где лежала свежая туша оленя.
— Подстрелил, пока любовался видами, — улыбнулся Мукуро, подходя к ним.
— Что-то много вас, ценителей красоты, сегодня.
Они рассмеялись и украдкой посмотрели на сгорбленного старичка, стоявшего поодаль от них. Тот сидел на скамейке, сунув руки в карманы, а рядом с ним лежал непонятный окровавленный ошметок, при ближайшем рассмотрении оказавшийся кроликом.
— Силки расставляет, наверное, — забыв про Мукуро, принялись обсуждать дедульку охотники. — Я уже перестал, детвора шмыгает по лесу и обворовывает все ловушки, спасу на них нет…
Старик поднял голову — лицо скрывал потрепанный вязаный шарф так, что был виден лишь лоб, весь в отвратительных струпьях, но привлекало внимание вовсе не это. Мукуро чувствовал на себе его взгляд, и от этого было очень не по себе.
Такой взгляд он испытывал на себе раньше, и приятного в этом было мало. Так смотрел на него Виллани, выдергивая его на очередной разговор, на деле оборачивающийся допросом. Пристальный, пронизывающий холодом взгляд.
Внезапно старик поднялся и, оставив кролика валяться вялой тряпкой на скамье, двинулся к Мукуро.
— Хватит пялиться на меня, если хочешь остаться в живых, — негромко произнес он, подойдя вплотную. Мукуро онемел, мгновенно узнав голос.
Это был Хибари.
Как он оказался здесь? Так быстро? Раньше него самого?
И только потом пришло осознание.
Он жив. Выжил после очередной смертельной раны. Расцелованный всеми ангелами-хранителями вместе взятыми — никак иначе.
— Кея… — едва смог выдавить из себя все еще ошарашенный Мукуро, и Хибари странно дернулся, поднимая голову.
— Ты кто такой? — процедил он, опасно сузив глаза, и снова лишил его дара речи. — Откуда знаешь мое имя?
Не нужно было быть гением, чтобы понять причину такой внезапной потери памяти. Хибари не выдержал и все-таки воспользовался подарком Шамала.
— Листовки… — криво улыбнулся Мукуро. — Листовки повсюду. Но я никому не скажу, честное слово.
Хибари смерил его подозрительным взглядом и осторожно отступил в сторону.