— Я о себе позабочусь.
— Если бы заботился ты о себе сам, Кея, умер бы уже очень давно. — Мукуро вздохнул.
— Да как я вообще до своих лет дожил без твоей поддержки, — язвительно процедил Хибари.
— Сам удивляюсь. В любом случае, этот разговор бессмысленен, потому что нам не снять оковы.
Наверняка, Хибари это понимал. Просто сидеть сложа руки не мог. Это было в его характере, и Мукуро это даже нравилось.
Кея предпринял еще пару попыток освободиться, но, в конце концов, бросил это бесполезное занятие и, устало подтянув к груди колени, уткнулся в них взмокшим лбом, с трудом переводя сбившееся дыхание.
Ему было душно и жарко; чудовищно хотелось пить, и он все еще не мог смириться с тем, что долгожданный бой сорвался, даже и не начавшись.
Тишина давила на уши. Солдаты снаружи словно дали негласный обет молчания, а стук колес и негромкое фырчанье лошадей не сглаживали неприятную и тягостную атмосферу.
— Может быть, это судьба? — сказал Мукуро в пустоту и, задрав голову, принялся разглядывать дощатый потолок, сквозь щели которого пробивался тусклый свет. Кея принял его фразу за обращение и непонимающе нахмурился.
— О чем ты?
— О нас с тобой. Каждый раз, когда мы хотим сразиться на смерть, что-то нам мешает. Твое или мое недомогание, посторонние люди, нелепые или внезапные ситуации… Каждый раз, когда я пытаюсь тебя убить, тебя вытаскивают с того света. Каждый раз, когда мы расходимся в разные стороны, то позже наши пути все равно сходятся.
— Звучит довольно мерзко.
— Но ты не можешь этого отрицать.
— Не могу, — помолчав, согласился Хибари и скривился. — Хотел бы, но… даже вчера, я и не думал встретить тебя в городе. Столько путей вело в место, куда мы оба направлялись, начиная с того ориентира, где тебя видели в последний раз, и мы оба выбрали один и тот же путь. Слишком много совпадений, если вспомнить весь прошедший год, и это меня раздражает. Если даже это и судьба, я ее посылаю к чертям. Мне больше ничто и никто не помешает тебя убить. Вот только от них избавимся. — Он кивнул в сторону двери.
— И от них было бы неплохо, — позвенел цепями Мукуро. — Пожалуй, даже в первую очередь. Но даже освободившись, вряд ли мы справимся с вооруженным отрядом королевских солдат. Даже ты должен это понимать.
Хибари угрюмо отвернулся и уставился на солнечный «зайчик», скачущий по щербатой стене повозки. В темноте ему было неуютно: сразу вспоминалась темница в замке, глухое монотонное капанье воды с отсыревшего потолка и землистый холодный пол, поросший по углам плесенью. Несмотря на жару, он буквально чувствовал этот пробирающий до костей озноб.
Мукуро пытался завести с ним разговор, но Хибари не был настроен на общение. Он был разочарован, рассержен и обессилен.
Ему надо было настоять накануне — сейчас бы все уже было кончено.
Внезапно повозка качнулась и остановилась. Мукуро настороженно вскинул голову: прошло всего с полчаса, и вряд ли за это время солдаты выдохлись и решили устроить привал.
— Может быть, нас решили убить и закопать в лесу? — невесело предположил Хибари, даже не шелохнувшись.
Мукуро повернулся лицом к стене и сощурил глаза, пытаясь заглянуть в щель между досками на происходящие снаружи события.
Солдаты стояли у потускневшей низенькой ограды и разглядывали заваленный цветами двор какого-то дома. Приглядевшись, Мукуро едва сдержал крепкое ругательство.
— Это ферма лидера сопротивления, — бросил командир, отворачиваясь. — Некогда любоваться, посмотрели и хватит.
— Люди на голову пришибленные, раз преклоняются подобным преступникам, — поддел носком сапога пожухлый цветок один из разведчиков. — Даже в такую даль умудрились натаскать цветов.
— Люди падают ниц перед силой, независимо от того, кто ею владеет. Неудивительно, что простолюдины воспевают сомнительные подвиги Каваллоне, упуская из внимания то, скольких людей он угробил просто впустую.
Мукуро взглянул на Хибари. Тот, затаив дыхание, прислушивался, напряженно глядя в стену, словно пытался посмотреть сквозь нее.
Как бы Мукуро не ненавидел Каваллоне, согласиться с тем, что тот все делал «впустую», он не мог. Они оба жертвовали многим и оба пожертвовали бы даже еще большим, если потребовалось бы.
Хибари перевел на него лихорадочно сверкающие в темноте глаза и отвернулся, еще больше помрачнев. По возможности, он никогда не хотел бы возвращаться на эту ферму. Не потому что не хотелось — совсем наоборот. И именно по этой причине было больно даже находиться рядом — не видеть, а просто знать о том, что он где-то поблизости от места, где прошли самые спокойные и счастливые дни всей его взрослой сознательной жизни. Боялся вспоминать, боялся сожалеть.
«Ты вся моя жизнь», — шептал ему Дино тогда, когда Хибари решил освободить его. Он держал его руку, ощущал его тепло, видел его счастливый взгляд, преображавший изможденное болезнью лицо.
Если бы он не дал ему то лекарство, если бы согласился уйти с ним, если бы забыл о своей ненависти… так много если, которые привели его к тому итогу, который он переживал сейчас. Смог бы он жить хотя бы спокойно? Смог бы притворяться обычным парнем, устроиться на работу, работать на ферме, косить траву, купаться в реке и засыпать каждую ночь рядом с человеком, которого действительно любил?
Хибари смотрел на Мукуро и явственно понимал, что нет. Он бы терзал себя сомнениями, как и сейчас, рвался бы отомстить и портил бы и себе, и Дино жизнь. Он правильно поступил, но на душе все равно было так горько, что хоть волком вой.
«Мне жаль, что я нашел тебя». «Мне жаль, что я привел тебя в свой дом». «Мне жаль, что тебя встретил».
— Что он сказал? — спросил вдруг Мукуро, выдергивая его из омута болезненных воспоминаний. — Каваллоне. Ты отдал ему подарок Шамала — как он вел себя после этого?
— Какая тебе разница? — процедил Хибари.
— Любопытно. Ручаюсь, что он все-таки не повелся на тот бред, что ему наплела женушка и кто там еще мог быть. Что он сказал тебе, уже не испытывая к тебе ту всепоглощающую страсть, что потянула его на великие подвиги?
— Это тебя не касается.
— Но он же забыл, верно? — хмыкнул Мукуро. — Забыл о том, как пошел против меня? Как бегал в мой замок, как к себе домой, как решил затеять войнушку, наплевав на жизнь своих якобы товарищей… забыл то, какими словами сыпал, обещая тебе безоблачное будущее на свободе.
Хибари фыркнул.
— Твоя ревность просто смешна.
— А пусть и так. Имею право. — Он оперся спиной на стену и отвел в сторону взгляд. — Я бы не забыл. Хотел бы, но вряд ли смог.
— Какое самомнение.
— И это говоришь мне ты?
— Он забыл не по своей воле. Любой человек бы забыл. И ты не исключение.
— Ты забыл о том, что этот чудо-эликсир стирает память, но не чувства. Мне хватило бы одного взгляда, чтобы понять, что ты мне не безразличен.
— Какая чушь.
— Когда он узнал о том, что между вами было, что он сказал тебе? — повторил Мукуро, повысив голос. Хибари долго смотрел на него со жгучей ненавистью в глазах, прежде чем ответить:
— Тебе доставляет удовольствие причинять мне боль? Ты вдоволь издевался надо мной физически, а теперь решил добить еще и морально? Ты кем себя мнишь? Не много ли берешь на себя?
— Я люблю подчинение, Кея. И люблю власть. И да, мне нравится наблюдать за чужими муками, я не отрицаю. Не буду скрывать, что и с тобой я этим наслаждался, но сейчас только слепой дурак, вроде тебя, не сможет разглядеть изменения в моем к тебе отношении.
— Мне все равно. Или ты думаешь, что я забуду обо всем, что было? Кто из нас дурак после этого?
— Я не пытаюсь изменить твои чувства ко мне…
— Ненависть.
— Ладно, я не пытаюсь изменить твою ненависть ко мне, я просто хочу, чтобы ты понял, насколько большая разница между тем, что испытываю и делаю я, и Каваллоне.
Хибари едва не расхохотался.
— Ну так давай послушаем, Мукуро. Развесели меня.
— Позволь, я угадаю, какие слова произнес Каваллоне тебе на прощание, — терпеливо продолжил Рокудо, подаваясь к нему. Хибари яростно смотрел на него, играя желваками. — Он наверняка удивлялся тому, как он мог изменять своей жене, сокрушался, злился и на тебя, и на себя… а потом, потом он, скорее всего, извинился и сказал, что ему жаль. Ему жаль, что ты был в его жизни, не так ли? — Хибари молчал, и Мукуро удовлетворенно хмыкнул. — Что и требовалось доказать. Он увидел тебя, он говорил с тобой. И неужели внутри него ничего не дрогнуло? Он забыл тебя, но, по его словам, он так любил тебя. Что, Шамал умел стирать еще и чувства? — Хибари молчал. — Я не забыл бы. Я хотел бы, но не смог бы. Это не проверить, но я уверен в том, что не смог бы. Может, потому я и отказался от такого чудесного подарка? Может быть… может, Каваллоне в глубине души всегда жалел о том, что встретил тебя? И поэтому все прошло так гладко.