— Будто бы ты не жалеешь, — глухо отозвался Хибари. Мукуро покачал головой, не сдержав улыбки.
— Не жалею. Всегда твердил себе, что жалею, но на самом деле — нет. Все это: потеря титула, потеря друзей, позор и бесчестие, преследование, заключение, предстоящие мне издевательства и пытки… Это того стоило. Ты этого стоишь. Мои чувства этого стоят. — Он прикрыл глаза, прислушиваясь к внутренним ощущениям. Сердце билось на удивление спокойно, и в целом царило какое-то… приятное умиротворение. Он просто говорил то, что думал, то, что чувствовал, без утайки и любимой им двусмысленности. — На самом деле, я действительно счастлив, что встретил тебя.
— Я не знаю, какого ты ждешь от меня ответа, — дрогнувшим голосом произнес Хибари. — Я… уже ничего не понимаю. Почему ты говоришь мне об этом сейчас… после всего, что было. Так много времени, столько всего прошло, почему сейчас?
— А как мне можно было понять, когда настала точка невозврата? Я не хотел признаваться даже себе, не то чтобы тебе. Это… мне казалось, что это делает меня слабым. Уязвимым. А потом… а потом я видел, что происходит с теми, кто позволяет себе такую слабость к тебе. Каваллоне — обычный фермер, стал лидером сопротивления, полностью переломал свой характер, свои привычки, стал тем, кем не является, а кем ему нужно было стать… А Шамал? Годами сбегать от королевских ищеек, щелкая их по лбу, а потом просто выйти к ним навстречу с распростертыми объятиями лишь для того, чтобы спасти тебя. И Скуало, который вообще мечтал тебя убить, но вместо этого решил умереть ради твоей свободы. Я не хотел быть как они, но понял, что уже поздно что-либо менять. Каждый раз, когда я говорил тебе, что люблю тебя, я действительно любил.
— В первый раз ты сказал мне об этом еще задолго до боев… а после этого столько раз… столько… — Хибари щелкнул языком, выходя из себя. — Ты думаешь, я поверю?
— Ты думаешь, что любовь — это телячьи нежности и томные взгляды, но у каждого человека она проявляется по-разному.
— Мм, мне повезло: у тебя она проявляется в избиении и издевательствах, — с сарказмом ответил Кея, буквально выплевывая каждое слово.
— Ты видишь только это, — покачал головой Мукуро, — мне нечего тебе больше сказать.
— А что тебе еще говорить? Ты прикрываешь свое вожделение и садизм красивыми словами, но на деле…
— Да, у меня много грешков за спиной; за одного тебя я уже достоин вариться в адском котле, но я, по крайней мере, честен. Сейчас, с тобой, я говорю правду. Мне незачем скрывать, потому что тебя я больше не получу. Игра окончена, Кея. Мы под стражей. Нет смысла кривить душой.
— Тогда выслушай мою правду, — процедил Хибари. — Мне плевать на твои сладкие речи, и мне плевать на твои чувства. Единственное, что я испытываю к тебе — это ненависть. Знаешь, почему я рад, что встретил тебя? Потому что, благодаря этому, я познакомился с множеством других людей: с Дино, со Скуало, с Ямамото и Оливьеро, с Закуро… с Шамалом. Это того стоило. Стоило каждой ночи, проведенной с тобой. Каждой сломанной кости, каждой капли крови, каждого вскрика — всего. И в этом списке нет твоего имени. — Он перевел дыхание и отвернулся, чувствуя, как намокают, слипаясь, ресницы. — Но я… словно в клетке. Какая ирония: изо всех людей, что окружали меня, рядом сейчас только ты. И поэтому у меня только одна цель — твоя смерть. Твои слова ничего не могут изменить. Может быть, когда-то давно… хотя нет, даже тогда — вряд ли.
— Да уж, я уже наверняка ничего не исправлю — не успею, но если бы у меня было время, хотя бы немного, я бы смог изменить твое отношение ко мне, и ты можешь от… — Мукуро резко замолчал и беспокойно нахмурил брови, неестественно замерев. — Что-то не так. Мы ведь проехали мимо фермы Каваллоне?
— Да… мы же только что говорили об этом, — непонимающе ответил Хибари и тоже застыл, додумавшись. — Но ведь эта дорога не ведет к границе.
— Зато ведет…
— …к твоему замку.
Хибари откинул голову назад, гулко стукнувшись затылком о стену. Меньше всего на свете ему хотелось возвращаться в место своего заточения, сосредоточение всего его маленького личного ада. Он был готов к очень многому, но только не к такому.
— Это значит, что графство уже точно не мое, — вздохнул Мукуро, медленно разжимая стиснутые кулаки. — Что ж, неудивительно. Наверняка моя стража сдала замок без малейшего сопротивления.
— Они считают тебя предателем.
— Ну, фактически я и есть предатель. Я нарушил закон, пошел против короны… неудивительно, как я и сказал. Моя стража никогда меня не любила, я выставлял их в дурном свете, заставляя наказывать людей за малейшую провинность. Даже потом, когда они к этому привыкли и сами наслаждались своей властью, все равно по привычке продолжали меня тихо ненавидеть.
— Им было за что. Скольких я убил, а ты даже не соизволил пальцем шевельнуть, чтобы помочь им.
— О, Кея, характер твоих наказаний им вовсе не стоило знать, — усмехнулся Мукуро, но, наткнувшись на ледяной взгляд, деликатно кашлянул, отворачиваясь в сторону. — Меня устраивало, что они просто выполняли приказы, их дружба мне даром не сдалась. — Он немного помолчал и вдруг улыбнулся. — Зато прислуга во мне души не чаяла. Вот уж кто точно скорбел по моей участи.
— Особенно Анжелика, — фыркнул Кея, вернувшись к тщетным попыткам вырваться из оков. Мукуро тихо рассмеялся. Он не питал иллюзий насчет возможной ревности с его стороны, но то, что Хибари заметил даже такую мелочь, как безобидную интрижку со служанкой… давало надежду на то, что его, по крайней мере, это как-то задевало.
Колеса повозки застучали о деревянные балки — они уже проезжали мост, ведущий к замку. Было слышно, как кричат караульные, приказывая поднять ворота, и грохочет наматываемая на катушку цепь, открывая проход.
Хибари поежился, чувствуя, как загоняется в груди сердце и спирает дыхание. Он не думал, что еще вернется сюда, хотел покончить со всем, не дожидаясь этого момента, но все равно оказался здесь.
Свет, ворвавшийся в проем резко распахнувшейся дверцы, ослепил его, и он зажмурился, отворачиваясь в сторону. Замок на кандалах громко щелкнул, освобождая руки, а потом его вытянули наружу буквально за шкирку.
Он не успел даже прийти в себя; командир схватился за его запястья, которые он стер в кровь, когда пытался вырваться из оков, и сейчас прожигал его уничтожающим взглядом.
— Я бы предпочел, чтобы наш путь прошел спокойно, — сдержанно произнес он, кивая подчиненному, чтобы он перевязал заключенному раны. — Постарайся не создавать проблемы. Не забывай, что приказ доставить живым касается только Рокудо Мукуро, и если я сочту твое поведение хотя бы просто мешающим работе… Думаю, мне не нужно договаривать, чтобы ты понял меня.
— Я это учту, — спокойно ответил Хибари, возвращая ему тот же свирепый взгляд, что был адресован ему. Про то, что он учтет это, ломая ему шею, он предусмотрительно промолчал.
Нет уж, это графство вместе с Мукуро он не покинет: только кто-то из них.
Он оглянулся на него; тот тоже смотрел в его сторону. И без слов было понятно, что он испытывает те же чувства, пусть их источник и был совершенно разным.
— О, — раздался вдруг насмешливый голос, — добро пожаловать домой, Ваша Светлость.