Хибари промолчал, отчаянно клацая зубами. Он уже даже не понимал, что тот ему говорил; все тело горело огнем – жгло буквально везде: в голове, в груди, в животе, в руках и ногах. Ему было то одурительно холодно, то нестерпимо жарко, и он порой не чувствовал свои конечности, и даже связно говорить удавалось с трудом.
Мукуро укачивал его на руках, шептал на ухо что-то очень приятное и ободряющее, и в минуты беспамятства Хибари казалось, что он в далеком почти забытом детстве. Он болел редко, но всегда тяжело; отец или мать держали его в руках и баюкали, тихим размеренным голосом рассказывая ему интересные истории. И боль успокаивалась, уходила на задний план, и было так… спокойно.
Если бы он мог увидеть их снова! Сестер, брата, родителей. Он бы вымолил у них прощение за свою глупость и юношескую вздорность, повлекшие за собой их смерть, бросился бы к ним в ноги, рассказал, как ему было без них плохо.
В моменты просветления он окунался в грубую реальность, швыряющую его плашмя на твердые камни, и понимал, что это воспаленное морфием сознание играет с ним злую шутку, переиначивает его мысли и ощущения. За неделю, проведенную на свободе, он использовал столько морфия, что Шамал бы собственноручно убил его за такую самодеятельность, но Кея особо не задумывался, держа в голове лишь одну мысль – встречу с Мукуро. Для него все заканчивалось их сражением, а что будет после - его совершенно не волновало. Боль отгоняла ненужные мысли, но были моменты, когда он просто хотел отдохнуть, и тогда он принимал морфий. Пару раз он мучился лихорадкой, но она проходила, и он продолжал путь, гонимый манящей далеко впереди целью – он хотел убить Мукуро так сильно, что это затмевало рассудок, притупляло любую боль. Наверно, от того все приступы проходили сравнительно легко.
Сейчас не было должной мотивации. Не было сил. И желания тоже. Только бы поскорее все закончилось. Устал терпеть боль.
- Не спи, Кея, – без конца повторял Мукуро таким тоном, словно отдавал приказ, и волей неволей Хибари держался за его голос – слегка подрагивающий, но даже в такой ситуации твердый и внушающий. – Я сейчас что-нибудь обязательно придумаю, - обещал он, и, мучительно размышляя над возможными вариантами, коих было чуть больше, чем совсем ничего, думал, что такими темпами скоро сойдет с ума, если уже не сошел.
Хибари стало немного легче: он перестал клацать зубами и болезненно мычать, жар чуть спал, хотя озноб все еще его колотил. Когда он успокаивался и не дергался в конвульсиях, Мукуро шарил по его груди, пытаясь почувствовать биение сердца, склонялся к лицу, прислушиваясь к замедленному дыханию, и, в конце концов, понял, что несмотря на внешние улучшения, все ведет к наихудшему исходу. Без каких-либо действий с его стороны помощь ему не придет.
Он осторожно стянул с себя пиджак и, бросив его на пол, переложил на него Хибари. Нужно было воспользоваться своим положением, пока титул лорда с него не сняли окончательно.
- Стража! – позвал Мукуро, с силой ударив по двери кулаком. – Стража! – Голоса умолкли, и через пару секунд у зарешеченного окошка появился солдат. – Нужен врач, сию минуту.
- Это невозможно.
- Я все еще в статусе графа, разве нет? – вскинул брови Мукуро, бесстрастно глядя на него через железные прутья. – Мне нужен врач, - тщательно выделяя каждое слово, повторил он.
Солдат на мгновение замешкался.
- Секунду, - буркнул он и испарился.
Мукуро взялся за решетку, облегченно выдохнув сквозь зубы, и повернулся в сторону Хибари. Тот ворочался и скрипел зубами, сдерживая рвущиеся из горла стоны, и это было по-настоящему страшное зрелище. Он вспоминал его сильным, упивающимся сражениями и убийствами, вспоминал глаза, бросающие стальной отблеск, самоуверенную усмешку на губах и его кожу – молочно-белую как мрамор, которая сейчас больше напоминала лоскутное одеяло, и ему было так жаль, что эти перемены с ним произошли по его вине. Он полюбил его еще полным сил и энергии, готовым драться в любую секунду, но он продолжал любить и сейчас – несмотря на непоправимые изменения в его внешности и характере. Это не было поверхностным чувством, основанным на привлекательности, и он давно перестал в этом сомневаться.
Кея открылся ему, признал, что не сможет без него жить, и Мукуро очень дорого заплатил за то, чтобы услышать это от него. Ему пришлось отдать свою жизнь, свои принципы и отбросить в сторону главную цель в его жизни, и он только получил взамен что-то равноценное, что до самого конца будет вырывать их жизни и свободу зубами. Он все еще не насладился досыта, ему было мало одной жалкой недели.
Так что будь он проклят, если они не выберутся отсюда вместе.
- Вы что-то хотели? – вежливо спросили его, и он скосил глаза в сторону крохотного проема. Напротив окошка стоял командир отряда, что повязал их, и с выжиданием смотрел на него. Его лицо не предвещало ничего хорошего, но Мукуро имел дело и не с такими людьми.
- Без вашего решения ничего не делается? – криво ухмыльнулся он. Он ждал врача, а не своего главного на данный момент врага.
- Вы правильно поняли. Мне верно доложили, вы просите доктора?
- Если вы уже знаете суть проблемы, к чему дополнительные вопросы?
- Я пришел для того, чтобы объяснить вам, что врачебной помощи нет, и не предвидится.
- Тогда уж позвольте кое-что поясню я, - терпеливо произнес Мукуро, - Хибари Кея нуждается в помощи врача, и я прекрасно понимаю, что таковых среди солдат нет, но есть доктор среди моих людей. Дайте ей полчаса, и я более не потревожу ваш отдых.
- Хибари Кея не входит в круг моих обязанностей. Только вы один представляете для меня ценность.
Вполне ожидаемый ответ. Мукуро слегка приблизил лицо к решетке и дружелюбно улыбнулся. Командир подобрался, настороженно глядя ему в глаза.
- Если Кея умрет, - вкрадчиво произнес Рокудо, - я буду для вас потерян. Вы наверняка знаете мою историю и какие нежные отношения меня связывают с Хибари Кеей, поэтому будет неудивительно, что без него я в этом мире задерживаться не собираюсь. Я откушу себе язык и погибну от потери крови – никакой врач не спасет. Вроде бы меня обязательно Бельфегору живьем приказано доставить? Не хотелось бы мне оказаться на вашем месте, когда он узнает, что ему привезли лишь одну мою тушку. А теперь спросите себя еще раз: вы действительно хотите со мной торговаться?
Командир смотрел на него долго, сверля уничтожающим взглядом. Все его показное равнодушие и спокойствие как ведром сдуло. Он понимал, что выбор у него был невелик, и понимал, что Мукуро об этом знает тоже, он видел это в превосходительной полуулыбке, в глазах, отражающих мнимую кротость. Сейчас он почти готов был поверить, что его род действительно уходит в демонические корни.
- Как зовут врача? – ледяным голосом спросил, наконец, командир.
- Ева.
- Ждите, ее приведут.
Мукуро проводил его спину взглядом и усмехнулся. Сейчас его главным козырем, как ни странно, была его жизнь. Стоило поблагодарить Бельфегора за странную блажь издеваться над ним самолично.
Он сел на пол рядом с Хибари и ласково провел ладонью по его щеке. Ну вот все и разрешилось. Причем пришлось приложить минимальные усилия.
- Сейчас тебе помогут, слышишь? – сказал он, убирая с его лба налипшие пряди волос. – Потерпи немного.
Они пробыли вдвоем довольно долго, прежде чем открылась дверь. Мукуро поднялся, насторожено всматриваясь в силуэты вошедших, и выпрямился, лишь когда разглядел среди них женскую фигуру.
- Если что-то понадобится еще – зовите, - отчеканил один из сопровождающих. – Без всяких фокусов, иначе разведу по разным темницам, и врача вы больше не увидите.
- Сложно вытворять фокусы в пустой комнате, имея при себе тяжелобольного, - пожала плечами Ева, зажигая поданную ей керосиновую лампу. Солдаты, потоптавшись, ушли, а она присела на колени перед Хибари и, потянув за плечо, перевернула его на спину. – Опять этот ужасный пациент, - вздохнула она. Мукуро промолчал: тяжело было отвыкнуть от неизменной долговязой фигуры Шамала, сидящего у постели Хибари. – У него заражение. Опять стреляли? Честно говоря, думала, что он столько не протянет, но, надо же, дожил-таки. Редко такие живучие пациенты достаются, но я даже не могу его поздравить – смерть в его случае была бы куда предпочтительней.