- Кея, нет. Я не хочу больше слышать…
- Ты мне больше не нужен, - он говорил это уже в который раз, но сердце все равно сжимается. В этот раз Хибари говорит это не под влиянием эмоций, давления, он говорит это осознанно, принимая это. У него подрагивают ресницы, на скулах играют желваки, и говорит он тяжело, буквально выдавливая из себя слова. Значит, говорит искренне. – Я люблю тебя, Дино, - он хочет продолжить, но Дино порывисто обнимает его, прижимает к шершавому дереву, не дает сказать ни слова. Хибари поднимает глаза, смотрит через его плечо, и видит, что Мукуро смотрит на него, улыбается и продолжает говорить с повстанцами. Он не выглядит злым или взбешенным, но Кея хорошо его знает. Поэтому и не отстраняется. Какая разница с кем он будет, сбежит он или будет терпеть Мукуро? В конце концов, его бросают все. И так будет всегда. Никто не остается навечно, никто не исполняет свои обещания, и поэтому всегда будет больно.
Дино отпускает его, медленно-медленно разжимает объятия, отшатывается. Хибари смотрит на него и видит в нем того Дино, который подобрал его на берегу реки, который вытащил пулю из его плеча, который сказал, что будет всегда держать его за руку, и не видел нового, другого Дино: с окаменевшей морщинкой на лбу, с потухшим взглядом и темными кругами под глазами; для Хибари по-прежнему в его волосах играло солнце, а теплый мед в глазах согревал, он не видел другого Дино и не смог бы увидеть, даже если бы этого захотел. Вроде бы так происходит, когда действительно кого-то любишь. Жаль, что любовь не всегда бывает счастливой.
- Не делай этого, - попросил Дино. – Кея, не говори.
- Я тебя люблю, - повторил Хибари, и Дино болезненно кривится, шумно выдыхая, - но мне плевать на это. Ты мне не нужен, - потому что так надо. – Ты всегда все портишь, - потому что так лучше для Дино. – Из-за тебя все всегда становится только хуже, - потому что это правильно. – Ты причиняешь мне боли намного больше, чем Мукуро. Поэтому… - он сбивается, но тут же поправляет себя, - поэтому ты мне не нужен. Одного мне достаточно.
Дино жмурится, не может поверить в его слова, отступает, а потом отворачивается и бежит. Хибари смотрит ему вслед и опускается на землю.
- Просто оставьте меня в покое.
Мукуро едва закончил свою вдохновленную речь, когда Дино налетел на него и, бесцеремонно оттолкнув в сторону, занял его место. Он тяжело дышал, его брови были болезненно сведены на переносице, но взгляд был серьезным и тяжелым. Мукуро таким его не видел, но сразу понял, что это все из-за Хибари. Да больше и не из-за кого. Это их единственный камень преткновения.
- Я устал ждать, - холодно произнес Дино в ответ на удивленные взгляды. – Вы решили? Если нет, то я огорчу вас: я возвращаюсь.
- Ты же говорил…
- Значит, я изменил мнение. Еще непонятливые есть?
Толпа недоуменно гудит, не понимая причину столь резкой перемены, а потом начинают отзываться уже решившие. Дино кивает, слыша положительные ответы, запоминает число проголосовавших, а потом объявляет, что решением большинства орден сопротивления распадается, а все они возвращаются в родные земли. Когда начали возмущаться проголосовавшие «против», Дино резко посоветовал им собрать свой орден и убираться к чертовой матери. «Убираться», однако, никто не стал. Дино соскочил на землю и обратился к Мукуро:
- Не обессудьте, Ваша Светлость, но до вашего замка вы доедете в качестве пленника. Это будет гарантией того, что вы не прикажете своим людям поубивать нас, как только мы ступим на вашу землю.
Мукуро снова удивился. Дино не так глуп, как кажется на первый взгляд.
- Что мешает мне приказать им вас убить, когда вы меня освободите? – Мукуро знал ответ, но хотелось посмотреть, как отреагирует на это Каваллоне.
Дино мимолетно ухмыльнулся, садясь на своего коня.
- Там будет ваша стража. И будет ваш народ. Если вы не сдержите свое обещание, то получите еще один орден, и на этот раз вам так не повезет. Свяжите ему руки и киньте в повозку, что идет впереди – я буду рядом с ней.
- А что делать с тем? – Бруно кивнул на Хибари. Дино стиснул зубы и отвернулся, до боли сжимая кулаки.
- Присмотри за ним, - бросил он и пришпорил лошадь.
Мукуро связали за спиной руки и подтолкнули вперед, направляя к повозке, что тряслась впереди всех. Рокудо неодобрительно посмотрел на своего конвоира, но все же двинулся вперед – он, как-никак, сейчас на правах пленника.
Их посадили вместе. В повозке было душно, темно и очень тесно. Хибари сидел напротив, в темноте влажно поблескивали его глаза, и было слышно его размеренное дыхание.
- Кея, я не злюсь на тебя, - Мукуро говорил вполне искренне. Хоть он и видел, как они с Каваллоне мило обжимались у деревьев, на Хибари он действительно не злился.
Хибари промолчал. Мукуро показалось, что он заснул, но Кея неожиданно ударил его кулаком в челюсть.
- Как вероломно – напасть тогда, когда я ответить не могу, - усмехнулся Рокудо, морщась от боли и пытаясь подняться, что было довольно затруднительно из-за связанных рук.
- Я ненавижу тебя, - Хибари рывком перевернул его на спину и сел сверху, сжимая в руках воротник его куртки. – Знал бы ты, как сильно я тебя ненавижу. Я хочу убить тебя больше всего на свете, стереть тебя с лица земли, заставить тебя страдать так, чтобы ты сам захотел смерти, – он снова его ударил. Сбив костяшки пальцев в кровь, так, что заныла рука и хрустнуло запястье. – Почему я не могу тебя одолеть? – Хибари произнес это непривычно горько, надрывно, а потом склонился, уткнувшись лбом в подрагивающее плечо. – Почему я не могу одолеть даже себя?
Мукуро хотел бы его обнять, хотел бы запустить пальцы в жесткие темные волосы и прижать его к своей груди. Но вместо этого он просто молчал, принимал его выплеск эмоций, и сожалел. О том, что заставил его себя ненавидеть.
========== Глава 36. Третий лишний ==========
Чейз довольно улыбнулся, когда увидел с наблюдательной башни далеко в полях большой отряд. В том, что это был орден сопротивления (а точнее, его остатки), сомнений не было. Чейз даже не задумывался над тем, что это очень странно, что повстанцы должны быть самоубийцами, если действительно решили так открыто напасть на замок, что, в конце концов, они могли прийти с повинной, ведь после того, что они натворили за пределами графства, хватит на поголовную казнь всех без исключения. Анджело, напротив, сразу же заподозрил неладное – ему не застилала глаза безумная жажда убийства, желание драки не туманило рассудок, и он мог думать более внятно, чем его непосредственный начальник, уже собирающий людей для сражения.
- Идиоты, - радовался он с такой беспечностью, что его можно было бы сравнить с ребенком, - какие же они идиоты. Сами идут ко мне в руки.
- Ты не думаешь, что у них приготовлен план? – вздохнул Анджело после безуспешной попытки унять беспокойство.
Чейз посмотрел на него обескуражено, в глазах плясали безумные искорки и смеялись азартные чертенята: он уже настроился на бой и абстрагировался от всего остального – было видно, что смысл сказанного до него доходит с трудом.
- Ты просто слишком высоко оцениваешь своего дружка-фермера, - наконец, фыркнул он и тут же оголил свой меч – огнестрельное оружие он не одобрял и особо ему не доверял, предпочитая старый добрый клинок. – Что они могут сделать? Разве что Мукуро в плен взять. Но это…
Чейз осекся, когда, оставаясь на безопасном расстоянии, повстанцы толкнули вперед (кто бы мог подумать!) Мукуро. Рокудо зло прищурился, оглядываясь на смельчака, посмевшего так неуважительно к нему отнестись, и, высокомерно вскинув подбородок, выпрямил плечи, глядя на своего капитана и его лейтенанта. Чейз побагровел, стискивая эфес меча, и пригнулся, вот-вот готовый броситься на помощь своему господину.
- Чейз, не смей, - негромко осадил его Мукуро, улыбаясь. Его губа была разбита, и кровь стекала на подбородок, на темную ткань грубой холщовой рубашки, и на скуле наливалось синюшное пятно.
- Они же вас ударили, - процедил сквозь стиснутые зубы капитан, все еще хищно подобравшись. – Я вас вытащу, а их перебью. Я смогу.
- Чейз, - голос Мукуро похолодел, - это приказ. У нас перемирие. Они возвращаются в свои дома. Убери оружие. Живо.