- Садись, - потребовал он, похлопав рукой по постели. Хибари едва заметно нахмурился, но все же опустился на скользкие простыни. – Сегодня обратно переезжаешь, - деланно равнодушно заявил Мукуро - не нужно, чтобы Кея догадался о его маленькой прихоти. – Рад?
- Несказанно, - кивнул Хибари и поднял с серебряного подноса маленькую ложечку, - просто в экстазе.
- Поговори еще.
Мукуро казалось, что на его судьбе стоит какое-то проклятие, злой рок: только-только у них с Кеей хоть чуточку отношения продвинутся на шаг, как тут же делают два назад. Вот и в прошлый раз они так хорошо проводили вместе время, катались на лошадях, разговаривали о всякой глупости, – Мукуро даже не помнил, о чем именно, - и вообще веселились будто старые добрые приятели, как снова такая подстава. И опять Дино, черт возьми! Может, следовало его казнить, от греха подальше? Если он постоянно будет подкидывать такие подлянки, они с Кеей так никогда и не выберутся из стадии холодной войны, когда вроде бы тебя все еще так же сильно хотят убить, но боятся это сделать, и даже как-то пытаются идти навстречу.
- Надеюсь, все в силе? – Мукуро чуть наклоняется вперед, чтобы заглянуть в лицо Кеи. – Или ты снова хочешь вернуться к началу наших сложных отношений?
Хибари флегматично дожевал пищу и отложил в сторону ложку, поднимая глаза.
- Нет у нас никаких отношений. И уже тем более, сложных, - сказал он, безмятежно глядя в лицо напротив. – Все проще некуда: я тебя ненавижу, а ты игнорируешь этот факт.
- Почему тогда ты меня не убил? У тебя была прекрасная возможность и даже не одна. Почему не сбежал? Почему не сказал ордену, что не было у меня никакого желания идти с ними на перемирие?
Хибари молчал. Мукуро знал, что так и будет: Хибари сам ничего не понимает. Но это хороший знак, появился маленький просвет, робкая надежда на то, что все еще не потеряно, что еще можно что-то изменить. Мукуро хотелось бы сказать многое: о том, как сильно он въелся в его сердце, что он ни на секунду не может забыть о своей ревности, что ему всегда его не хватает, что когда он рядом, дышать становиться тяжелее, и больно от того, что подобное, скорее всего, из них двоих чувствует только он один.
- Я ненавижу тебя, - глухо сказал Хибари, отбрасывая его руку и отводя взгляд. – Ненавижу.
- Хех… - Мукуро присел на корточки, насмешливо рассматривая его лицо, - ты стал говорить это чаще. Не значит ли это, что ты сам себя убеждаешь в этом, Кея? – он оперся на одно колено и потянулся вверх, касаясь губами острого подбородка, проводя языком по сжатым губам. – Хочешь сказать, что тебе не нравится? – он отстранился, обхватил ладонью его затылок, снова ткнулся в губы, скользнул ниже – на обнаженную шею.
- Нет, - с отвращением произнес Хибари, но Мукуро уже чувствовал физически, что он врет.
Хибари закрыл глаза, откидываясь назад по властному велению Рокудо, и судорожно выдохнул. Нет, ему не нравится. И никогда не нравилось. Желание тела – физическое желание – его не волнует. Это все равно, что хотеть есть или пить: можно не любить эти занятие, но есть придется, и вкусная пища непременно понравится организму, не спрашивая сознание, хочется ли ему этого или нет. И сейчас также.
- Все, - Мукуро отрывается от него резко, так, что в голове все еще звенит напряженно тишина, и только потом приходит удивление и непонятное чувство…недовольства? – Мы потеряли много времени из-за ордена, нужно наверстывать, - Мукуро поправил воротник рубашки и серьезно посмотрел на Хибари, не особо спешившего подниматься с кровати. Внизу живота туго стянулось желание, но Мукуро подавил его в зародыше: нужно думать о более важных вещах. – Кея, через пару недель начнется Сезон, а в конце состоятся бои, в которых ты должен участвовать.
Хибари непонимающе смотрел на него, переваривая услышанное. Его глаза, подернутые мутной пленкой недавнего возбуждения, знакомо полыхнули огнем, а потом… а потом Мукуро увидел того Кею, какого увидел впервые, и уже в который раз понял, что пропал. Теперь уже окончательно.
***
Анджело переодевался в казарме, когда вошел Чейз, привычным пинком распахнув дверь.
- Куда намылился? – неодобрительно сверкнув глазами, спросил он, бросая на пол оружие и плюхнувшись на кровать. Он такой мрачный с самого возвращения повстанцев в графство. Он никак не мог смириться с тем, что Мукуро вот так просто простил их. Он привык, что граф жестко подавляет все правонарушения, тем более, такие серьезные, и этот неожиданный акт милосердия его потряс и сбил с толку.
- Схожу домой, давно не был в своей деревне.
Чейз скрестил ноги в лодыжках, закинул за голову руки, удобнее устраиваясь на жесткой соломенной подушке, и уставился на Анджело немигающим, тяжелым взглядом. Неприятное ощущение, если быть честным.
- А у начальства отпрашиваться уже не надо?
Анджело вздохнул, снимая поножи, и поднял усталые глаза на капитана.
- Капитан, позвольте мне отправиться в увольнительную, – сказал он, продолжая снимать доспехи.
- К ордену своему любимому собрался? – Чейз с отвращением скривился.
- Ордена больше нет.
- Ну да, ну да, - Чейз поднялся с кровати и, едва слышно скрипнув зубами, повернулся к нему. – Можешь идти. И когда встретишь там своего Каваллоне, передай ему, что так просто они не отделаются. Мукуро пока добр к ним, но это ненадолго, - он усмехнулся, чуть прищурившись, - рано или поздно, - скорее всего рано, - они снова сойдутся, потому что есть Хибари Кея. Мукуро взорвется, а я буду тут как тут. Весь орден, все люди, которые хоть как-то причастны к нему, умрут от моей руки. И умрут они не самой легкой смертью, - Чейз выдохнул последние слова почти в самое лицо Анджело и довольно улыбнулся, отстраняясь. – А если ты ринешься защищать своих дружков, то к ним и присоединишься. Вряд ли Мукуро простит тебя еще раз. – Чейз круто развернулся и пошел к двери, на ходу закрепляя на поясе ножны. – Три часа, лейтенант, - бросил он через плечо, уже схватившись за ручку двери, - на безделье нет времени.
Анджело покачал головой, чувствуя смутное беспокойство, и попытался отбросить в сторону бесполезные сейчас мысли. Ему не терпелось встретиться со своими друзьями и родственниками – теми, кто остался в живых после революционного похода.
… Деревня встретила его шумом. Анджело был здесь недавно, когда в ней было всего пара семей, и теперь весь этот гомон и неразбериха его слегка обескуражили. Люди заново обустраивали свои дома, уже слегка обветшавшие после продолжительно ухода, возделывали огороды, открывали ремесленные лавки, которые забросили, уйдя с орденом; по улочкам уже носились дети, домашняя скотина и птица бродили в своих загонах – больше половины привезла прислуга Мукуро, здесь также орудовали рабочие, нанятые им же. Времени на то, чтобы оплакивать погибших, не было, нужно было поскорее закончить с работой – как раз начиналось время для посева, да и дома нужно было привести в порядок, чтобы было, где жить.
Завидев Анджело, соскочившего с коня, многие люди обрадовались, некоторые напряженно игнорировали – те, кто все еще ненавидел Мукуро и его приспешников.
- Как вы? Все нормально идет? Если нужна помощь, только скажите.
- Джо, эй, подсоби нам!
- Джо, подай-ка вон ту балку!
Анджело с охотой помогал всем, принимал угощение, смеялся и поддерживал разговоры. Только здесь, в этой деревне, среди всех этих людей, он чувствовал себя свободно. Все тяжелые мысли, метания будто бы улетучивались. Было легко и весело.
- Заходи на обед, Джо.
- Я хотел к Дино зайти, так что извините.
Все сразу как-то затихли, начали переглядываться между собой, мяться. Анджело забеспокоился.
- Что? В чем дело?
- Дино в таверне. Уже третий день не вылазит оттуда. Ни с кем не говорит и хлещет эль в одиночестве.