- Ты говоришь о…
- И, в конце концов, что бы ты ни говорил, но первую любовь никогда забыть не сможешь. И разлюбить тоже.
Дино замер, глядя на лампу. Потихоньку его лицо разглаживалось, взгляд теплел, прояснялся, а потом его губы дрогнула легкая улыбка. Несмотря на это, в глубине его глаз затаилась темная, колючая горечь и болезненная обреченность.
- Ты прав. Я сдаюсь.
========== Глава 37. Прощальная прелюдия ==========
- С этого дня Хибари тренируешь ты, - сказал как-то Мукуро, глядя на Чейза поверх какого-то документа, который с упоением рассматривал до этого.
- Будет сделан… что? – Чейз, по привычке собиравшийся козырнуть, нелепо замер с поднятой рукой. – То есть…
Мукуро вздохнул, отложив в сторону бумагу, и откинулся на спинку кресла. Лицо его выглядело расстроенным и недовольным, хотя в глазах, где-то глубоко-глубоко, мелькали искорки веселья.
- Наши тренировки всегда кончаются один и тем же, - совсем не смущаясь, пояснил он, сцепив пальцы в замок, - такими темпами, Кея не бойцом станет, а куртизанкой. Так что… радуйся, эстафета перешла к тебе, - улыбнулся Мукуро, но потом спохватился и нахмурился: - Я имею в виду тренировки, а не то, о чем можно было подумать.
- Ха-ха… - все еще не веря выпавшему ему счастью, рассмеялся Чейз. В его темных, серых глазах загорелся до боли знакомый, маниакальный огонек предвкушения и азарта. - Я правильно понимаю: вы даете мне добро на то, чтобы я дрался с Хибари? – Мукуро кивнул, с интересом следя за его реакцией, и она не дала себя долго ждать: - Да! – Чейз как-то неожиданно ребячески дернул рукой, подскакивая, но, поймав удивленный взгляд Анджело, выпрямился, неловко кашлянув. – Будет сделано. Вот увидите, Ваша Светлость, к боям Хибари станет настоящим… мужиком.
Мукуро улыбнулся. Чейз чем-то неуловимо напоминает ему Кею, только гораздо более мягкую версию, более эмоциональную, открытую.
- Чейз, - не удержался-таки Мукуро, когда капитан уже собирался выйти из кабинета, - если бы ты вдруг оказался на месте Кеи, что бы ты сделал?
Чейз удивленно моргнул, подумал где-то с пару секунд, а потом усмехнулся – грубовато, криво, с намеком на угрозу.
- Вам правду сказать?
- Хотелось бы услышать именно ее.
- Я непременно бы убил вас, Ваша Светлость.
- Я так и знал. Не получилось бы.
Чейз пожал плечами и скрылся за дверью. Анджело проводил его взглядом и осторожно посмотрел на задумавшегося Мукуро.
- Нет, все-таки не похожи, - наконец, сказал Рокудо и пододвинул к себе чернильницу. – Джо, последи за ними – не хочу, чтобы они друг друга поубивали. А то с них станется.
***
Закончив со всеми делами, встречами, разобрав бумаги (расходы-расходы, просьбы, мольбы, соглашения, снова расходы, скудные налоги), Мукуро по привычке пришел в комнату Кеи. Того, конечно же, еще не было – из окна настойчиво доносились звуки борьбы, насмешки Чейза и время от времени усталый увещевающий голос Анджело.
Мукуро подошел к окну и присел на подоконник – излюбленное место проведения Хибари. Во дворе сновали малочисленные лакеи, конюхи, дворовая прислуга; Кея и Чейз тренировались во внутреннем дворе, но даже отсюда была слышна их борьба. Скучающе глядя на улицу, Мукуро заметил, что оконная рама во многих местах расцарапана какими-то иероглифами, непонятными знаками. Жаль, он не умел читать подобные каракули, потому что его серьезно заинтересовал смысл написанного.
От нечего делать, он принялся листать какую-то книжицу, что лежала тут же, на низенькой тумбочке у кровати, в массивном переплете, с огрызком грифельного карандаша внутри. Кея то и дело что-то помечал на полях, подчеркивал понравившиеся фразы, - и снова эти раздражающие непонятные иероглифы.
Лениво переворачивая тяжелые плотные страницы, почти не глядя на них, Мукуро зацепили родные буквы. А потом внутри яркой вспышкой полыхнула ярость от осознания написанного. «Дино» - неровным, рваным почерком, будто писалось неосознанно, рассеяно. Край бумаги рядом надорван, словно Хибари хотел вырвать нечаянно показанную позорную слабость, но потом передумал.
Скрипнув зубами и с трудом погасив в себе ревущее пламя обжигающей ревности – неприятного, мерзкого чувства, так похожего на зависть, - Мукуро принялся листать книгу, с каким-то мазохистским упорством вглядываясь в каракули и небрежные рисунки. Ему казалось, что в каждой незнакомой буковке, каждой кривой хреновине написано имя этого чертового фермера. Наконец, его взгляд наткнулся на еще одно упоминание Каваллоне. Такое чувство, что ударили со всей дури поддых. Больно, и тошнота подкатывает к горлу омерзительной волной. Перед глазами заплясали белые круги – первые предвестники подбирающегося бешенства, и Мукуро поспешил перевернуть страницу, чувствуя, как дрожат пальцы, судорожно сжимая пергамент.
В конце Хибари будто бы взбесился: имя Дино вскакивало с периодичностью в три страницы, причудливо вплетаясь в тщательно выведенные иероглифы, мозоля глаза, действуя на нервы, выжигая изнутри все те капли самообладания, что оставались после последней встречи с этим ублюдком.
В мыслях чересчур развитое воображение рисовало отвратительные картины, мутило от одного только упоминания о том, что происходило между Кеей и этим… Каваллоне. В этой же комнате. Здесь. В замке Мукуро. На его кровати, в его комнате, в его доме, с его Кеей.
Мукуро захлопнул книгу и зажмурился, пытаясь отогнать болезненную злость, клокочущее где-то в груди, подбиравшееся все выше и выше. Это должно было уже стать привычным – он знал, что Кея сохнет по этому фермеру, но легче от этого не становилось. Каждый раз, едва услышав ненавистное имя, едва увидев его светлую макушку среди толпы в городе, едва заметив на лице Кеи потерянное мечтательное выражение, как сердце стремительно екало, проваливаясь куда-то вниз, и появлялось настойчивое желание стереть с лица земли все, что мешало, отвлекало Хибари думать только о нем.
С улицы донесся злой голос Анджело – ему надоело постоянно разнимать слишком уж увлекшихся бойцов, и он теперь просто орал, забыв даже о том, что отчитывает, по сути, своего начальника. Следом донесся гогочущий смех Чейза и негромкий голос Кеи, от которого Мукуро вдруг затошнило. Его слишком много. Особенно в последнее время. Все мысли, все свободное время, даже все рабочее время – все, абсолютно все в жизни Мукуро стало подчиняться этому сопляку, будто не Кея пленник, а Мукуро.
Коньяк красиво переливался в лучах заходящего солнца, падающих в открытое окно. Мукуро сидел в столовой и заливал свою злобу алкоголем. Притихшая прислуга попряталась по своим комнатушкам, почуяв застывшую в воздухе гнетущую ненависть, и никто не мозолил глаза, не щебетал под ухом. Алкоголь обжигал горло, глотаемый слишком жадно, слишком торопливо, от него начинала кружиться голова, а пронизанное болью и тоской сознание потихоньку затуманивалось приторно-сладкой хмелью. Книга лежала тут же, раскрытая на самой последней странице - Мукуро стряхивал в нее пепел с сигареты. Он думал о многих вещах сейчас, но все так или иначе было связано с Кеей. Мысли путались в голове, спотыкаясь, натыкаясь друг на друга, и ни одну из них он не мог сформулировать до самого конца. Размеренные щелчки выдвигаемого и складываемого ножа действовали успокаивающе, словно музыка для слепого.
- Хромоножка, - раздался из коридора звучный голос Чейза, - жаль тебя даже толкать, не то, чтобы бить.
- То-то ты жалел меня, конечно, - хмыкнул в ответ Кея. – К тому же, «хромоножка» тебя победил.
- Это была случайность! Я поскользнулся.
- А разве не ничья была? – удивился Анджело. – Три раза тебя победил Хибари, три раза – он тебя.