— Ты говоришь, он не приносил тебе сапфиры? — говорил незнакомый голос, выговаривавший заморийские слова со странным тягучим акцентом.
Конан и сам не мог похвастаться совершенным знанием языка Заморы, но сразу определил, что собеседник жреца — выходец из южных стран. Северяне — нордхеймцы, аквилонцы, немедийцы — обычно говорили жестко, рублеными словами, и певучий язык в их устах звучал резко, как лай; южане же — стигийцы, вендийцы, кушиты, — наоборот, настолько растягивали слова, что язык был похож на долгий тоскливый вой шакала.
— Если правда то, что про них рассказывают, у меня даже не хватило бы монет, чтобы купить их. Да что там у меня! За эти камни можно купить половину Аренджуна, — отвечал хорошо знакомый Конану голос жреца.
— Таурус считал по-другому. Когда я в последний раз видел его, он говорил, что собирается предложить их тебе. Ты можешь поклясться двурогой тиарой Ану, что не видел их? — настаивал первый.
Конан знал, что старый жрец, хотя и занимался скупкой краденого, был фанатиком своего бога. Видимо, знал это и его неизвестный посетитель, иначе вряд ли стал требовать от него такой клятвы.
Когда жрец произнес ритуальные слова клятвы, незнакомец задумчиво продолжал:
— Ну что ж, тогда я знаю, где их искать. Таурус рассказывал мне о своем тайнике на старом кладбище и просил позаботиться о своей старой матери и любовнице, если задуманная авантюра приведет его к смерти. По справедливости, они должны владеть этими камнями. Но откуда-то об этом прознали и другие... Впрочем, это уже неважно... Скажи мне, кто может помочь мне в этом деле? Мне нужен надежный человек, который способен справиться с делом, и достаточно смелый, чтобы не обращать внимания на пустые страхи.
Жрец перечислил несколько имен самых известных в Лабиринте людей, в числе которых Конан не без удовольствия услышал и свое имя. Поняв, что разговор подходит к концу, он бесшумно выскользнул из тени и, стараясь производить как можно больше шума, распахнул дверь в каморку жреца. Судя по всему, гость жреца собирался уходить, и Конан рассчитывал хоть мельком увидеть его.
Он успел вовремя. Распахнув дверь, он заметил, как жрец прощался со своим гостем у выхода, выводившего на одну из неприметных улочек. Конан успел заметить широкое смуглое лицо, черты которого выдавали вендийское происхождение, и чрезмерную полноту гостя. Впрочем, чтобы узнать его на улице, не нужно было запоминать ни телосложение, ни черты лица — достаточно было хоть раз увидеть его пеструю одежду, чтобы без труда опознать вендийца даже в таком городе, как Аренджун, где жили представители почти всех народов гиборийской эры.
Конан подождал, пока жрец закроет дверь за своим гостем, затем вытряхнул из кошеля сегодняшнюю добычу. Небрежно бросив жемчуг на круглый резной столик, он повернулся к жрецу:
— По обычной цене?
— Настоящий вилайетский? — с сомнением в голосе осведомился жрец.— Если да, тогда возьму. А так... Жемчуга у меня много, и мало кто из ювелиров сейчас им интересуется.
— Хочешь, проверь, настоящий он или не настоящий, — проворчал киммериец. — Я зайду завтра, там и рассчитаемся. Только не пытайся меня надуть, я отлично помню, как они выглядят. Мне пора, сегодня нужно еще навестить одного старого знакомого. Выпусти меня.
На улице Конан огляделся. В запутанных улочках Лабиринта можно было затеряться в одно мгновение, но таинственный гость жреца, судя по всему, не был здесь постоянным жителем и не должен был ориентироваться в переплетении узких потайных проходов и искривленных переулков, которые, собственно, и образовывали Лабиринт. Скорее всего, он двигался по той же улице, на которую вышел из храма.
Ожидания Конана подтвердились. Невдалеке он заметил тучную фигуру вендийца, тяжело переваливавшегося при ходьбе, словно гигантская пестрая утка. Скользнув в тень, киммериец бесшумно последовал за ним. Дождавшись, когда вендиец достигнет места, где свет одинокого уличного фонаря растворялся в непроглядной мгле, Конан метнулся вперед.
Стальные пальцы киммерийца сомкнулись на горле незнакомца. Он рывком втащил его в узкий темный переулок и, развернув, прижал к стене. Быстро обыскав вендийца, Конан убедился, что тот безоружен, и слегка ослабил хватку. Ошеломленный толстяк хватал ртом воздух и непонимающе глядел на возникшего из темноты варвара.
— По-моему, у тебя было какое-то дело к Конану-киммерийцу. Я решил облегчить тебе задачу, чтобы тебе не пришлось долго искать меня. Здесь, знаешь, небезопасно ночью ходить по улицам. Ну что, потолкуем?
Вендиец начал приходить в себя. Когда он заговорил, в голосе не было ни страха, ни удивления:
— Довольно странный способ знакомства, но я рад, что не пришлось шататься по бесконечным грязным кабакам. У меня действительно есть небольшое дело, и я хотел бы поговорить с тобой, если ты на самом деле Конан.
— Можешь не сомневаться, - угрюмо заверил его варвар.
— Тогда, пожалуй, нам нужно будет все же посетить одну из этих забегаловок, чтобы не разговаривать стоя в темноте. Разговор будет не самый короткий.
— Пойдем,— коротко ответил Конан и углубился в узкий кривой переулок.
В улочках Лабиринта, как выразился один из его обитателей, сам Сет сразу же потерял бы свой хвост. Уже через несколько минут вендиец перестал понимать, где он находится и в каком направлении ведет его голубоглазый варвар.
На одной особо темной улице вынырнувшие из темноты люди потребовали у них кошельки. Ответом был сокрушительный удар кулака Конана, отбросивший незадачливого вожака грабителей на несколько шагов. Остальные, поняв, что нацелились на слишком крупную для себя дичь, поспешили раствориться в темноте.
Это происшествие впервые заставило Ченгар Бхутта засомневаться, удастся ли Гилзаху справиться с варваром. Но он быстро отбросил сомнения, вспомнив, что замориец уже долгое время заслуженно считается королем наемных убийц, а Конан — всего лишь молодой удачливый вор, отличающийся от других только ловкостью и силой.
Через несколько минут киммериец и его спутник подошли к неприметному серому зданию. Конан пригнулся и условным стуком постучал в подвальное окно. Оттуда кто-то выглянул, мелькнул огонек свечи, затем бесшумно открылась дверь. Конан со своим спутником спустились на несколько ступенек, миновали темный коридор и очутились в небольшой чистой комнате, освещенной висевшими на стенах масляными светильниками.
— Гуррах, вина и пожрать. Мой гость проголодался, — распорядился варвар, бросив ироничный взгляд на развалившегося в кресле тучного вендийца. Казалось, что его тело переливается за подлокотники.
Почти моментально откуда-то из недр дома появился хозяин — тучный седобородый шемит, пропахший запахами кухни, и принялся накрывать на стол. Когда Гуррах наконец удалился, киммериец жестом предложил своему гостю приступить к трапезе.
— Прежде всего я хотел бы представиться, — пережевывая кусок цыпленка, говорил вендиец, — мое имя Ченгар Бхутт. Покойный Таурус был, можно так сказать, моим другом. Нас с ним связывали не только деловые, но и простые человеческие отношения. Я доставал ему вещи, необходимые для его ремесла, он, со своей стороны, оказывал мне некоторые услуги. Когда ему потребовалась пыльца черного лотоса, я нашел немного этого порошка, ну а он время от времени снабжал меня вещами, которые для него не представляли ценности, а мне были необходимы.