– Нет тут живых. Только мёртвые. Топай.
Паренёк нахохлился и спросил угрюмо:
– А мёртвых нельзя глядеть, что ли?
Колдун пожал плечами.
– Отчего ж нельзя? Можно. Только я не пущу. Все вы сперва люты́е. А потом блюёте по углам. Тебе ж такое видеть и вовсе не по вёснам. Ещё в порты надуешь.
– Чего это я надую? Чай ты не дуешь, – обиделся мальчик.
Донатос усмехнулся и привалился плечом к стене.
– Чай я постарше буду. Не боюсь.
Паренёк вздёрнул подбородок.
– А я, можно подумать, боюсь.
– А то нет? – спросил обережник, мысленно посмеиваясь.
– Чего их бояться? Они ж мёртвые.
Колдун вздел бровь.
– Они ходящие. Ну и воняют ещё.
– Конечно, воняют, раз дохлые. Ну дай посмотреть. Жалко, что ли?
Донатос подошёл к пареньку, вгляделся в синие глазищи и сказал задумчиво:
– Не жалко… Идём, коли смелый такой.
Детское лицо просияло на все казематы.
– Дядька, а тебя как звать-то? – Пацанёнок понял, что его не гонят, и осмелел.
Обережник удивлённо оглянулся и ответил:
– Звать меня креффом. Всё ясно?
– Дык, а по имени?
– Соплив ты ещё – по имени меня звать, – беззлобно сказал Донатос и распахнул дверь. – Заходи.
Мальчонок, не задумываясь и не задавая вопросов, смело шагнул в просторную залу с низким потолком. Здесь ярко горели факелы, освещая стоящие рядами длинные столы.
В зале оказалось полным-полно сгрудившихся вокруг своего наставника выучей в серых одёжах. Завидев Русая, все они недоуменно смолкли. Один даже шагнул к незваному гостю, чтоб вывести, но замер, увидев входящего следом Донатоса.
Крефф подтолкнул Русая в спину.
– Иди, иди. Чего застыл?
Тот обернулся сердитый.
– Так куда идти-то? Столов вон как много.
– К тому, который больше нравится, и иди. Гляди, сколько всего.
Руська огляделся. Краем глаза заметил, что незнакомый крефф глядит на него и стоящего позади обережника с таким же интересом, что и послушники.
Ишь, вылупились. Больше не обращая ни на кого внимания, мальчик медленно двинулся вдоль столов.
На первом лежала здоровенная волчица с окровавленным боком. Русай сунулся поближе. Потрогал безжизненно висящий хвост. Шерсть на нём свалялась. Некрасиво. Длинные когти на лапах оказались чёрные, крепкие. Пострашнее собачьих. А может, и медвежьих.
– Здоровая какая! – восхитился Руська. – А это вон чё?
Он кивнул на что-то, торчащее из меха.
– Это? – Крефф подхватил со стола щипцы и с хрустом вытащил из туши измазанный в чёрной крови наконечник. – Это стрела.
– А-а-а… – протянул с пониманием паренёк и сызнова двинулся вперёд. – А это?
Обережник посмотрел туда, куда уставился мальчик.
– Не видишь, что ли? Голова.
– Чья? – Русай обернулся.
Крефф наклонился и за волосы выдернул голову из деревянной лохани.
– Упыриная. Гляди, зубы какие.
– Да уж не дурак. Вижу, что не человечья. Фу, воняет.
Руська поморщился, глядя на мёртвое бородатое лицо, распухшее и синее. Но продолжил с любопытством таращиться на безвольно отвалившуюся челюсть. А после двинулся дальше. Незнакомый обережник, невысокий и кривоногий, стоял рядом со своими послушниками, сложив руки на груди, и с явным интересом наблюдал за Руськой. Выучи молчали.
– А этот нож для чего? – Тем временем кивнул мальчик на здоровенный тесак.
– Кости перерубать, – спокойно ответил его провожатый.
– А этот?
– И этот.
– А тот?
– Ты на ножи пришёл любоваться или на ходящих?
– На ходящих! – Русай двинулся дальше.
Выучи расступились, пропуская его к столу, на котором лежало принесённое с ледника обнажённое мужское тело с развороченной грудиной.
Мальчонок несколько раз обошёл стол по кругу. Деловито потыкал мертвеца пальцем, задумчиво пошевелил губами. Послушники переглянулись. А крефф смотрел только на Русая. Смотрел пристально, будто надеялся увидеть что-то неведомое прочим. Может, ждал, когда испугается. Иль, напротив, не хотел, чтоб пугался?
– Так я и знал, что брешет Тамир! – глубокомысленно изрёк Руська. – Он говорил, у них в нутре опарыши и черви. А там кишки только.
– Блевать-то не тянет? – спросил обережник.
– Не. Но воняют противно. Дядька, а чего вы с ними тут делаете? А?
С соседнего узкого стола, на котором поверх холстины были разложены чистые пила, крючья, тесаки и клещи, крефф взял нож и велел Русаю:
– Палец уколи.
– Донатос… – подал было голос другой обережник.
Но крефф в ответ лишь вскинул руку, призывая молчать.
– Коли́, чего смотришь? Боишься, что ли? – сказал он мальчику.
Руська, неотрывно глядя в глаза обережнику, проткнул кончик большого пальца на левой руке. Выступила капля крови.