Когда Роза возвратилась домой, Юджин даже не пошевелился. Она забралась в постель, легла на спину и уставилась в окно. Ей было всего двадцать шесть. Это ее жизнь. Чего еще ожидать от будущего?
Открыв глаза, Юджин прислушивался к дыханию жены. Оно становилось все тяжелее, пока она наконец не забылась сном. Он размышлял, куда она могла ходить ночью — просто подышать свежим воздухом или на свидание с другим мужчиной. Его ревность становилась сильнее при мысли о ее измене, а в голове шумело от догадок. Он, конечно же, мог прямо в лицо задать ей этот вопрос, тем самым вызвав очередную ссору, а еще подставив под удар самого себя, провоцируя обвинения в том, что он ей не доверяет. Или же он мог сделать вид, что ничего не произошло, надеясь на то, что он все-таки ошибается насчет ее связи на стороне. Закрыв глаза, Юджин молил Бога о том, чтобы Роза оказалась ни в чем не повинной и его подозрения не подтвердились. Тем более доказательства были весьма неубедительными — плод его ревнивого воображения. С этой женщиной нелегко было жить в браке, однако у него не было выбора. Он ее безумно любил.
Несмотря на огромное желание Максвелла остаться в замке, Диззи была непреклонна в своем решении. Она и так достаточно натерпелась, наблюдая, как он заигрывает с Сэмми. Ромина была рада, что они наконец-то уезжают. Уж кто-кто, а Максвелл и Диззи явно загостились.
— Даже как-то грустно, что они покинули нас, — сказала Ма, наблюдая, как их машина исчезает вдали. — По-своему я привязалась к ним…
— Задержись они дольше, и мне пришлось бы выставлять охрану возле дверей в комнату Сэмми, — сказал Люк.
— Прежде Диззи вонзила бы нож бедняжке в спину, — сказала его мать. — Если бы взглядом можно было убить, Сэмми уже давно была бы покойницей.
Ромина никогда не уставала от общества людей. Не успела она распрощаться с Максвеллом и Диззи, как приехал ее родной брат Джованни. Нэнни был крупным и круглым, как яйцо, мужчиной, набравшим вес, питаясь в основном макаронами и сыром, с тонкими лодыжками, которые он демонстрировал, надевая короткие брюки и яркие носки. Из-за рака горла его голос стал высоким и гнусавым. Но несмотря на болезнь, Джованни беспрестанно курил и не собирался отказываться от употребления пищи, которую он любил.
— Моя дорогая Ромина! — воскликнул он, шагнув на террасу в своих грязных бежевых брюках и мятой голубой рубашке. — Каждый раз, когда я вижу этот замок, он кажется еще величественнее и изысканнее. Вот что значит быть знатоком своего дела и иметь много денег. — Нэнни, конечно же, не обладал ни тем, ни другим.
Люк не видел своего дядюшку уже много лет, однако Нэнни обнял его, словно тот все еще был мальчишкой.
— Мадонна! Как же ты вырос-то!
— Ты говоришь прямо как мама.
— Ну этому вряд ли можно удивляться, ведь мы вышли из одной утробы. — Сев, Нэнни тотчас стал уплетать рогалик. — Можно принести мне немного масла? — попросил он Вентуру. — И бокальчик вина. — Он уже был знаком с Ма и Карадоком. Эти трое напоминали цирковое трио.
Дети появились в сопровождении Сэмми, на которой поверх купальника был надет саронг. Нэнни обожал детей, но что касается молодых женщин, то с ними он чувствовал себя менее уверенно. Он пробежал своими бесцветными глазами по прекрасной фигуре Сэмми, чувствуя, как на лбу выступили крупные капельки пота. Стараясь скрыть смущение, он снова обратил внимание на детей, и вскоре они уже заливались смехом, потешаясь над его веселыми шутками и странным голосом. Порчи, который явно испытывал симпатию к девочкам, сопел и хрюкал возле них, соревнуясь с их двоюродным дядюшкой за их внимание. Сэмми исчезла внутри, чтобы переодеться к ленчу, и скоро появилась в сарафане. Нэнни взял себя в руки и после того, как отведал все четыре блюда, сел с большим бокалом лимончелло и сигаретой в тени и принялся разгадывать кроссворд из газеты «Таймз».