— Вся беда в том, — доверительно говорила Ромина, обращаясь к Ма, пока они попивали мятный чай, — что у моего дорогого братца редкий ум, но ужасная зависимость от алкоголя и обжорства. Он мог бы стать великим человеком, писать сценарии к фильмам, однако он ленив и потворствует своим желаниям. А сейчас он состарился, и уже слишком поздно. Посмотри на него, он явно скучает, разгадывая кроссворд, для него это так легко, и, кстати, английский даже не его родной язык. Он может изъясняться по-гречески и по-латыни, а также прекрасно владеет итальянским, испанским, французским и английским языками, но, несмотря на все это, не имеет за душой ни гроша.
— Держу пари, когда-то он был очень красив, — сказала Ма.
— Он был просто восхитителен, словно греческий бог. А теперь зарос жиром и потерял большую часть своих волос. Ему почти семьдесят. И если он не поостережется, то вряд ли дотянет до семидесяти одного.
— А чем он занимает свой досуг?
— Собирает игральные карты. У него самая огромная в мире коллекция игральных карт «Тюдор». Они стоят целое состояние, но он их ни за что не продаст. Джованни хранит их где-то по секрету от всех. У него мания. Ему кажется, что кто-то собирается вломиться к нему в дом и ограбить его. — Ромина допила свой чай. — Ну и где же мой дорогой Порчи? Он такой же круглый, как футбольный мячик, хотя не притрагивается к еде. Я никак не могу найти этому объяснения.
— Давай-ка сходим в твою экзотическую постройку, — предложил Нэнни, откладывая в сторону газету.
— Вы уже справились с кроссвордом или вам помочь? — поинтересовалась Ма.
— Боюсь, я его уже разгадал. Хотя, возможно, вы могли бы проверить мои ответы, просто так, на всякий случай, чтобы я убедился, что не допустил ошибки. — В его глазах блеснул озорной огонек: Нэнни явно не ошибся.
— С превеликим удовольствием, — ответила Ма. — Но сначала я вместе с вами схожу к флигелю. Нельзя же целый день просиживать зад, ведь он может потерять свою форму.
Все трое неторопливо побрели по тропинке, ведущей к маленькому каменному строению. Нэнни вдыхал цветочный аромат сада и вздыхал.
— Ты живешь в настоящем раю, Ромина. Я был бы счастлив в один прекрасный день лечь и умереть здесь, среди этого покоя и красоты.
— Нет, Нэнни, лучше оставайся живым… А если уж надумаешь умирать, то, пожалуйста, что-нибудь подстели, иначе мы тебя просто не поднимем, — сказала Ромина, открывая дверной замок.
Ма и Нэнни следовали за ней. Их глаза постепенно привыкали к темноте.
— А не прилечь ли мне здесь? — произнес Джованни. — Хотя, похоже, у кого-то уже возникла такая идея.
Ромина провела рукой по одеялу.
— Что? Опять?
— Все это очень напоминает детскую сказку о медведях, — сказала Ма.
Ромина вскинула руки.
— Это уже не смешно. У кого-то, очевидно, есть ключ, или же он берет мой ключ, чтобы попасть сюда. Но кто же это может быть?
Нэнни поднял шелковый шарф.
— А это еще что такое?
Шарф пах духами. Схватив находку, Ромина поднесла ее к свету.
— Он не мой.
— И не мой, — добавила Ма. — Терпеть не могу бледно-розовые и голубые цвета.
— Он пахнет женщиной, — сказала Ромина, сужая глаза. — Диззи?
— Вообще-то они уехали сегодня утром. Что ж, если это не случится вновь, то мы очень скоро узнаем, кто же причастен к этому делу.
— Неужели они могли оказаться такими непорядочными? — Ромина перевернула шарф, ища глазами ярлык. — Ага, это итальянская этикетка. МОМ.
Ма пожала плечами.
— Я никогда не разбиралась в ярлыках.
— Мне это ни о чем не говорит. Сейчас было бы уместнее SOS! — Затем лицо Ромины потемнело, и она с тревогой взглянула на брата.
— Маркиз Овидио ди Монтелимоне.
Глава 16
Ромина сидела в тени с Порчи на коленях. Она не могла прийти в себя после появления таинственного шелкового шарфа. Вентура принесла ей чашечку кофе, а Люк, Ма и Нэнни обсуждали, кем мог быть этот незваный гость.
— Это женский шарф. Он пахнет духами.
Люк поднес его к носу.
— Очень сладкий запах. Я бы узнал его, если бы встречал раньше.
— А у кого еще есть ключ? — спросил Нэнни.
— Только у меня! — воскликнула Ромина.
— А может, она забирается внутрь через окошко? — предположила Ма.
— Исключено. На окнах стоят решетки, к тому же они никогда не открываются. — Ромина смахнула слезы. — Ну кому, скажите на милость, так хочется там спать?