Она сказала, что ты обязательно за нами вернёшься… – она потянула его за руку.
– Пойдём.
Максим, стиснув зубы, пошёл за ней.
– Герман? – крикнула Света.
– Да здесь я, здесь, – неохотно отозвались впереди.
– Герман? – спросил в темноту Максим и разглядел ещё одно слабое пятнышко света.
– Привет, командир, – отозвался Герман.
Максим нащупал его руку. Герман ответил пожатием.
– Как там Игорь?
– Думаю, ему уже лучше. Ты-то как?
– Нога… Что будем делать, командир? Идти я не могу.
– Я понесу тебя.
– А те твари? Как отбиваться?
– Забудь о них, – устало сказал Максим. – Они нас больше боятся, чем мы того стоим.
– Может, отдохнёшь?
– В морге отдохнём, там, заодно, и отоспимся.
Не дав времени истерике овладеть сознанием, он осторожно взваливает Германа на плечи и зовёт Светлану:
– Света, прошу тебя, не отставай. Будь всегда рядом.
IY
За весь обратный путь не было сказано ни слова.
Максим изнемогал от усталости и боли. Он чувствовал себя загнанным животным, и хотел только одного: забиться в какую-нибудь щель и там отлежаться, отстрадать…
Страдал и Герман. Каждый шаг отзывался болью в искалеченной ноге, широкие плечи Максима впивались в солнечное сплетение и давили на грудь, не позволяя, как следует, отдышаться. Но Герман не жаловался. То ли из гордости, то ли из страха, что если положат, то могут, ведь, и не поднять…
Почему молчала Света, Максим не знал, но думал, что догадывается: признать свою неправоту не позволяла гордость, тревожить тишину глупостями – честность.
Шаги складывались в стометровки, те – в километры. Максим бездушным автоматом безостановочно шёл вперёд, не очень хорошо понимая, где было начало этого движения, и будет ли у него конец. Только когда они увидели вспыхивающие огни вездехода, ощущение реальности понемногу стало возвращаться. Герман всхлипнул и попросил хоть на минуту остановиться. Сирена уже отключилась, но аварийные огни работали исправно. Светлана ещё раз попыталась выразить свои чувства в заботе к Максиму, но это опять обернулось для него сильнейшим приступом боли.
Брезентовую сумку и пластиковую пятилитровую канистру они увидели не сразу.
После многих часов полной темноты сверкающий столб вечного дня безжалостно терзал зрение. Полоса света, упираясь в зенит, слепила и заставляла болезненно щуриться.
Шагах в двадцати от выхода, рядом с канистрой и сумкой Максим объявил привал.
– Пусть глаза привыкнут к свету, – прохрипел он, усадил возле стены Германа и обессилено упал рядом.
Они с ужасом смотрели на его лицо, и Максим скривил израненные губы в кривой, неприятной усмешке:
– Что? Красавчик, верно?
Они молчали.
"И на том спасибо, – подумал Максим. Он понемногу приходил в себя. – А вон и тёмное пятно на грунте, где я оставил Машу. Серёга не подвёл. Выполнил мою просьбу, всё сделал как надо…" – Ты ранен? – спросила Светлана. – Ты весь в крови.
– Это не кровь, – ответил Максим. – Это слёзы.
– Я не про лицо, – нахмурилась она. – Твоя одежда…
Максим посмотрел на выпачканные его кровью её лицо, руки и опять скривился:
– Ты на себя посмотри… вода есть, – он положил руку на пузатый, выпуклый бок канистры. – Умойся и приведи себя в порядок. Потом займёшься нами.
Она ничего не имела против его жёстких, без всякого намёка на любезность приказов.
– Максим, – подал голос Герман. – Спасибо.
– Пустое, – отмахнулся Максим. – Вы мне так и не сказали, куда это Калима направилась…
– Дальше, вперёд, – заспешил с ответом Герман. Максим внимательно на него посмотрел: "что это он"? – Сказала, чтоб мы за неё не беспокоились. Нам следует дождаться аварийного батискафа, вернуться на сейнер и отправить под лёд аварийную бригаду.
– Бригаду?
– Подъём затонувшей лодки, – пояснил Герман. – Она сказала, что на сейнере есть специалисты.
– А нам что делать?
– Виктору – общехозяйственные задачи, ты – сам себя нагружаешь, а мне – исполнить инструкции "красного конверта", который лежит в судовом сейфе.
– "Красного конверта?" – переспросил Максим. У него резко обострилась боль, он никак не мог понять инструкций Калимы. "Неужели пара царапин на лице могут доставить столько неприятностей"? – Ничего не понимаю…
– Нам нужно возвращаться к вездеходу, – пояснила Света. Она уже сняла кепку и теперь безуспешно пыталась открутить крышку канистры. – Дождаться батискафа и вернуться к сейнеру. Калима сообщила Герману пароль, по которому капитан сейнера передаст ему "красный конверт" с дальнейшими инструкциями. Герман – наследник и исполнитель последней воли Калимы!
– Теперь понятно, – пробормотал Максим. – Ещё один микроруководитель, значит…
С трудом оторвавшись от прочного упора камня, он на четвереньках подполз к Свете, отобрал у неё канистру и одним движением открутил пробку.
– Я помогу тебе, – сказал он, со стоном поднимаясь на ноги.
Она тут же расстегнула комбинезон, вытащила руки из рукавов, опустила его по пояс и без всякого стеснения сняла майку.
Максим, стараясь не смотреть на Германа, наклонил канистру. Света благодарно подставила под струю руки, потом принялась растирать водой шею, грудь…
– Что это вы глазки потупили? – посвежевшим голосом обратилась она к мужчинам. – Не переживайте, остальным я займусь, когда доберёмся до вездехода.
Максим промолчал, Герман что-то хрюкнул, но от комментариев тоже воздержался.