Может, и еды бы тогда на всех хватило?
Но и этого недостаточно. Человек злопамятен. Ему трудно простить миру своё унижение. Нам только кажется, что не помним, как пачкали пелёнки и, размазывая сопли по красным от крика щекам, требовали в младенчестве пищи и внимания.
Мы никогда не забудем своё детское скудоумие.
Иллюзию ума нам дарят компьютеры.
Сам факт обладания думающей машиной наполняет человека гордостью и достоинством.
Одна беда – машина лишена разума. Компьютер – это тот же набор красивых, хромированных инструментов на все случаи жизни: можно починить и то, и это. Если, конечно, есть что чинить, и умеешь это делать.
Но если думать не умеешь, и думать, в общем-то, не о чём, компьютер вряд ли поможет.
Ещё одна погремушка для взрослых.
Всё очень просто: чтоб люди праздно не шатались по улицам, им надо придумать какую-то работу. Придумали, теперь они заняты: они при машинах. Но этого мало: вон сколько ещё их там шастает. Значит, будем платить работающим столько, чтобы их прекрасная половина могла оставаться дома. Пусть смотрит за детьми и готовит обед.
Всё равно кому-то дома не сидится.
Телевизор, кино, вино, дискотека… неугомонные!
Тогда вот вам компьютер. Окно в новую реальность. От захватывающих игр до мгновенной связи между материками. Это находка! Реки человеческих жизней мгновенно увязли в интернетовской паутине и обратились в болото.
Так, а что там, на улице? Всё равно кто-то есть.
Ну, ладно. Если человек настолько ленив, что не может возиться с машинами, злобен, чтобы смотреть за детьми, и туп, чтобы разглядывать экран монитора…
Ладно! Тогда будешь присматривать за порядком. Вот тебе форма и закон. Делай что хочешь, только не хулигань.
И получилась у нас милиция…
За порядком присматривают те, кому не нашлось места в этом порядке. Парадоксы правят нашей жизнью; загоняют в тупик, и, бывает, выводят из него…
Решения макросоциума всегда целесообразны и красивы.
Я поднимаю глаза к потолку палатки. Брезент и резина надёжно укрывают меня от смерти. Я качаю головой.
Пошли шестые сутки после отплытия батискафа. Что-то случилось. Им давно следовало быть здесь.
Девятый день Калима в одиночку штурмует новый мир.
Где они все? Куда пропали?
Я не могу разорваться: ждать батискаф, и бежать вслед за Калимой. Похоже на то, что придётся делать выбор.
Калима!
Необходимо найти Калиму! Очень простая задача. Для этого всего лишь нужно вернуться к горам, к ущелью. Пешком? А, может, вплавь? Против течения?
Мой внутренний голос полон яду, но я спокоен. Ответ есть, и нашёл я его возле разрушенного вездехода с останками ребят внутри.
Аэрозонды Чекереза!
Я бегу из палатки на склад, где стоят штабелями ящики, снятые с подводной лодки.
Через несколько минут нахожу зонды, – огромный, почти в мой рост сундук. Другой короб, чуть поменьше, но в десять раз тяжелее, с баллонами водорода лежит рядом.
Первым делом выношу наружу зонды, потом кряхтя и увязая в грунте по щиколотку – баллоны.
Сколько? Два? Три?
Нет, главное – упряжь! Срезаю стропы одного из зондов, делаю из них петли для ног и седло; потом стягиваю баллоны, они будут над самой головой: вентили, манометры… Клапаны сброса давления – это чтоб была возможность опуститься.
Теперь сеть для шаров. Пяти точно хватит.
Во всю длину я вытягиваю летательный аппарат на грунте и придирчиво его осматриваю: упряжь, баллоны, шары. Проверяю на крепость каждый узел обвязки.
Вроде бы всё держит, никакой слабины.
Мне этого мало.
Мысль, что я – последний, угнетает.
Ошибки быть не может.
Бегу к плоту и ножом освобождаю от связки одну из бочек. Теперь у меня есть, за что зацепить свой аэростат; на деле проверить его подъёмную силу и крепость обвязки. С большим трудом откручиваю пробку горловины и заполняю её водой из реки.
Почти полную бочку выкатываю на берег и сам удивляюсь своей силе: всё-таки два центнера!
Теперь самое простое: пропускаю одну из петель упряжи через скобу, приваренную к корпусу бочки, и фиксирую зацеп лезвием ножа. Всё, можно проверять…
Открываю вентили баллонов и слышу, как с грозным шуршанием водород устремляется в ёмкости. Шары плавно вспухают, разглаживая свои морщины, приподнимаются и отрываются от грунта. Ещё минута и они туго натягивают стропу, зацепленную за бочку. Немедленно закрываю вентили и недоверчиво обхожу конструкцию кругом. В вертикальном положении эта штука выглядит внушительно: около восьми метров в высоту и метров шесть в диаметре.
Опять бегу на склад: рюкзак, консервы, канистра для воды, зажигалка, фонарь, верёвки… Я останавливаюсь, замираю посреди палатки. В такой спешке ошибки неизбежны. Нужно отложить вылет хотя бы на сутки, всё обдумать, заодно убедиться в герметичности самих шаров, газопроводов, соединений.
Качаю головой: перспектива сойти с ума от неопределённости страшит больше, чем возможность ошибки. Раскладываю отобранные предметы по отделениям и карманам рюкзака, забрасываю его к себе на спину и бегу к реке с канистрой.
Через пять минут, уже в седле приходит в голову мысль, что можно было бы прикрутить остаток шаров и улететь с бочкой полной воды. Да и сидеть было бы удобнее: по крайней мере, никаких препятствий току крови в ногах. Но нетерпение сильнее. Припоминаю мерзкий привкус воды, отравленной ничтожной примесью нефтепродуктов (плавали, знаем!), и переношу всю тяжесть тела на седло. Чувствую, как конструкция прогибается к низу. Решительно выдёргиваю нож из петли под причальной скобой бочки и, предусмотрительно зацепив нож одним из карабинов, добавляю в баллоны водород.