А через пару десятилетий, в 1905-ом, мужики жгли помещичьи усадьбы и помещиков убивали. А после 1917 года недостатка в палачах уже не было. Грабили награбленное, уничтожали интеллигенцию, духовенство. От желающих стать палачами отбою не было.
А кто воевал за большевиков? Кто гражданскую войну выиграл? Конные евреи с шашками в руках? Ведь и белую гвардию, и интервентов, и восставших чехословаков в Сибири, и дашнаков в Средней Азии — всех победили в конце концов. А потом и крестьянские восстания подавлять пришлось. Продразвёрстку-то кто проводил? Кто по сёлам с винтовками шастал, зерно у крестьян отбирал, показательные казни устраивал? Заложников кто по всей стране расстреливал? Да где же столько евреев-то набралось, сам подумай?
Нет, голубчик, как ни крути, а приходится признать, что и в составе русского народа-богоносца хватало паразитов, негодяев и изуверов. Халява русская многочисленна и сильна, и без помощи со стороны вполне в состоянии своих трудяг в рабстве держать. Поэтому твоя концепция, идеализирующая великий русский народ, критики не выдерживает.
— А у меня тоже вопрос возник, — подал голос Эндрю. — Ты, Антон, судя по всему, еврейскую нацию, мягко говоря, недолюбливаешь?
— Нет, я им в ножки кланяться должен, — огрызнулся в конец расстроенный Антон.
— Но я вот никак в толк взять не могу, — продолжал Эндрю как ни в чём не бывало, — как у тебя, да и у многих других, эта неприязнь с христианской религией сочетается? Ведь Библия-то, как ни крути, книга еврейская. Но все христиане признают это писание священным, более того, богодухновенным. А там ведь прямо говорится, что евреи — народ, избранный богом. Евреям дозволено было геноцид малых народов устраивать, всяких там Амаликитян, Моавитян и прочих. И бог израиля самолично в этих избиениях ни в чём не повинных народов участвовал.
Потом, все эти книги судей и царств описывают довольно-таки неприглядную историю евреев. Но это, каким-то непостижимым образом не мешает христианам считать эту книгу словом божьим.
— Так ведь это Ветхий Завет, — возразил Антон. — А после этого Господь послал на землю Сына Своего Единосущного, чтобы Новый Завет с людьми заключить.
— Да мы, помнится, обсуждали уже этот предмет, не так ли? — вздохнул Эндрю. — Выходит, решил всемогущий поменять свою генеральную линию. И иного пути, кроме как через мучения и смерть сына своего единосущного, придумать не мог. Грустно всё это.
А насчёт того, что евреи Россию разрушили, а потом — американцы Советский Союз, мы же об этом тоже уже говорили.
У каждой нации своя халява, простите, элита, которая паразитирует на своих трудягах. Но хочет ещё и к чужим присосаться. На это чужие паразиты, простите, элиты, болезненно реагируют. Все эти элиты постоянно грызутся между собой, стараются друг друга обмануть, чужой кусок пирога урвать.
Иногда две халявы договариваются дружить, поскольку так им удобнее третью, стороннюю халяву облапошить. Создаются и более крепкие союзы, но все они рано или поздно разваливаются. Халявы предают друг друга, вцепляются друг другу в глотку, развязывают войны, в которых гибнут, естественно, подчинённые халявам трудяги.
И так кипит и бурлит этот политико-экономический суп в кастрюльке по имени Земля, и прекратится это кипение только с исчезновением рода человеческого, не раньше.
Иногда какая-то группа халявщиков вдруг вспоминает о морали, но это просто слёзы побеждённых. Победителям мораль ни к чему — их не судят. Они сами судят. Как в Нюрнберге. А побеждённые начинают скулить: «Ах, они нечестно нас победили!»
Помните, после развала СССР: «Мама, нечестные американцы нечестными приёмами разрушили наш прекрасный, великий и могучий Советский Союз! Ы-ы-ы! Они своими долларами нашу элиту подкупили!»
Это плач обосравшихся. Нельзя купить то, что не продаётся. А свято место пусто не бывает — не успели оглянуться, в России новая халява, простите, элита. Бывшие румяные комсомольцы стали олигархами-миллиардерами, а бывшие КГБэшники — политическими руководителями. Халява бессмертна!
— Ладно, мальчики, — влезла в разговор Даша, — давайте ещё по граммулечке примем. За мир и дружбу. А то вроде праздновать что-то собрались, а сами опять на бедного Антошу скопом навалились.