- Нужен разводной.
- Что?
- Ключ разводной, говорю, нужен. А у тебя в руках рожковый, - Вова смотрел на друга со смесью жалости и тревоги.
- А… Да, я что-то заработался, - рассеянно произнес Андрей.
- Оно и видно. Слушай, Андрюх, ты бы отдохнул, что ли, месяц. Выглядишь еще хуже, чем вчера.
- Нет, - ответил Андрей. – Мне нельзя.
- Как это нельзя? – удивился Вова.
- Да… знаешь, у меня все в порядке, правда, - Андрей понял, что сказал лишнего. Последнее время его друг стал слишком уж участливым. - Я хочу еще этот месяц отработать, премию получить, - соврал он.
Про премию было конечно правда, но вот только ему было все равно. Единственное, что ему было нельзя, это останавливаться. Если он сейчас перестанет работать, вряд ли вообще сможет заставить себя встать с кровати. С того рокового дня он жил по инерции и сейчас совершал все необходимые действия только потому, что ее сила еще на него действовала.
Видя, то как недоверчиво друг на него смотрит, он изобразил улыбку. - Да правда, все нормально. Просто опять плохо спал из-за соседей сверху, - произнес он, снова приступив к работе.
- Продолжают гадить? Так давай сегодня к ним вместе зайдем. Или хочешь, у меня знакомый есть, мент, он сразу к ним подход отыщет.
- Не нужно. Я просто еще сам к ним не заходил. Времени не было.
Вова снова посмотрел на него недоверчиво:
- Ну ладно, как знаешь.
В автобусе какой-то здоровенный мужик отдавил ему ногу, пока Андрей пытался пропустить женщину с ребенком дальше в салон, и даже не извинился. В такие моменты в нем вскипала такая ярость, что хотелось просто выпустить ее наружу и не думать о последствиях. Он стоял и смотрел на небритую рожу мужика и думал о том, что, если заедет ему в челюсть прямо сейчас, тот рухнет, как мешок картошки и даже не поймет кто и за что его ударил. Ярость тут же смыло, словно холодной волной. Усталый вид мужика, почти такая же оранжевая спецовка, как и на нем, выдавали в нем только сильно уставшего человека. А не извинился он не потому, что скотина, а лишь потому, что разум его уже настолько пропитался тревогами и дымом от заводов, что все сложней становится воспринимать окружающий мир и видеть в нем людей.
Когда Андрей подошел к двери в квартиру, то почувствовал, что не хочет открывать дверь. Он и раньше часто делал усилие, чтобы вновь и вновь возвращаться сюда. Теперь же ему вовсе не хотелось этого делать. Почему-то пришли мысли о плесени. Он сделал над собой усилие и повернул ключ. Замок щелкнул два раза. Оз подбежал к нему, отчаянно мяукая. Не снимая обуви, Андрей сразу прошел в комнату и взглянул на потолок. Снова паук. Теперь уже намного больше. Одна из его лап заползла на стену и пустила еще несколько, таких же тоненьких, лапок-отростков. Зрелище не из приятных, похоже на выступающие из-под кожи вены. В груди снова закипела ярость. Он вышел из квартиры и направился на пятый этаж. Без труда вычислив квартиру соседей сверху и презрев звонок, он грубо забарабанил в металлическую дверь. Тишина. Он ударил еще несколько раз. Молчание. За дверью соседней квартиры послышались шаркающие шаги. Звук открывающегося засова и на лестничную клетку выглянуло испуганное, одутловатое, с красными водянистыми глазами, лицо пожилой женщины. Она сначала начала озираться по сторонам, очевидно в поисках сообщников Андрея, а когда поняла, что он один и похоже признав в нем соседа снизу, вышла из квартиры. На женщине был цветастый халат, какой обычно носят все бабули, и домашние тапочки.