Значит, проблему изучают, чтобы ликвидировать преграду. Теперь в том нет сомнений. Надо бежать. При первой же возможности. Оповестить других. Бороться. Наверное. Точной программы действий не было, и откуда бы она взялась?
Акиве ожидал, что в них опять начнут стрелять, чтобы безопасно тащить в лабораторию, но два зелёных человека развернулись и ушли. Быть может, догадались, что вампира и усыплять не надо: сам заснёт в определённое время. Судя по глазам, пришельцы тоже вели ночной образ жизни. Совпадали с вампирами по фазе. Акиве вернулся к Эве и сел рядом. Попытался думать о человечьем, а не божественном. Ощущал потребность.
Как долго они с подругой были без сознания? Когда наступит сон? Смогут ли вырваться из лаборатории? Мысли в целом попадались короткие и неприятные. Образ чугунной куклы навязчиво стоял перед внутренним взором.
Акиве спохватился, что Эва притихла, и повернулся к ней за разъяснением. Он ожидал, что в подруге примется клокотать не выплеснутый гнев, но ошибся. Лицо разгладилось, и оказалось, что у неё мягкие черты, голубые глаза глядели со странным одобрением. Акиве смутился. Женщины на него никогда так не смотрели. Прежде.
— Знаешь, когда вы с зелёными стояли напротив, мне показалось, что ты порвёшь их как котят, и что они тоже это поняли. Потому ушли.
Акиве точно знал, что у пришельцев в мыслях ничего подобного не мелькало, но одобрение прозвучало приятно. Он стеснительно отвёл глаза. Эва выглядела такой красивой, когда не сердилась.
— Мы их вместе порвём. Выйти из этого корабля легче лёгкого, я уже пробовал. Спустимся в метро и позовём остальных. Выгоним зелёных с планеты. Это наш мир. Пусть мы не люди, но мы им наследовали. Больше некому. Значит мы.
Акиве замолчал, поняв, что скатывается в унылый пафос. Не привык он вот так запросто беседовать с девушками. Кроме того, он обнаружил, что у него немного заплетается язык. Сначала решил, что это от смущения, но и голова кружилась, и ватная слабость растеклась по мышцам, словно в забывший о подобных глупостях организм нечаянно забрела болезнь.
— Что это со мной? — спросил он вслух.
— Знаешь, я тоже чувствую себя неважно.
Они опять посмотрели друг на друга, теперь встревожено. Странные симптомы появились у обоих сразу. Само по себе так не случается. Их отравили эти зелёные? Непригодна атмосфера внутри корабля? В прошлый раз Акиве был на борту недолго, мог не разобрать, что дышит ядом. Сумеют ли драться за свободу два таких вялых вампира?
— Может спать пора? — спросила Эва. — Потому мы вялые и унылые?
— Непонятно.
Она придвинулась ближе, и Акиве её обнял. Жест показался таким естественным, а тусклое сознание устало смущаться. Нормально всё развивалось. Они не только два вампира, бывшие мужчина и женщина, но товарищи по несчастью. Должны братски друг друга поддерживать.
Акиве думал, что заснёт, но не тут-то было. Привычное бархатное забытьё не наступало, и в стены не стучал грозный день. Снаружи всё ещё царила ночь? Он перестал чувствовать разницу между тем и этим? Рассудок вяло перемещался внутри черепа, словно искал возможность выйти наружу и не очень-то слушался хозяина. Хмельной бред начался, как у людей от употребления иных веществ? Признаться, о состоянии алкогольного опьянения Акиве судил исключительно с чужих слов. Сам он в человеках слыл хорошим мальчиком, и спиртное не употреблял. У вампиров вообще было просто: либо ты бодрствуешь, либо спишь и разбудить раньше заката может лишь солнце, да и то в самый последний раз, а чтобы собственный разум без видимой причины шатался в голове как презренный пьяница по тротуару — такого прежде не случалось.
Может быть, пришельцы коварно воздействуют на них секретными лучами? С чего Акиве решил, что их с Эвой поведут в лабораторию и привяжут к столу? Наверное, эти зелёные со звёзд умеют производить тесты на расстоянии. Пописал на пол — тут тебе полный анализ и результат в истории болезни. Люди ведь тоже много полезных вещей придумали перед войной.
Шли минуты и часы, но Акиве их не замечал. Счётчик, присущий каждому вампиру не тикал в голове, и время растворилось. Весь мир грозил стать аморфным. Куда-то напрочь исчезло его стремление кристаллизоваться, вершить порядок. Акиве пытался понять — почему, а иногда просто досадовал на школьные премудрости, что роились в голове как трупные мухи. Невежество — большой грех, но от драки отвлекает меньше знаний.
Вечность спустя, а может быть, минут через десять, дверь в блок опять отворилась. Акиве вскочил на ноги и довольно проворно. Он постарался грозно посмотреть на вошедших, но скорее всего, получился у него остекленелый взгляд первой свежести трупа. Чуть позднее он сообразил, что куда умнее было притвориться спящим, и сверкать глазами потом, по пути на волю. Зелёные опять заговорили мысленно, но в состоянии бреда Акиве не мог сосредоточиться для перехвата чужой речи. Он машинально оскалился, хотя сознавал, что выглядит как испуганный щенок, и устрашить может разве что другого щенка.
Эва вела себя гораздо умнее и сонно осела на пол, когда Акиве встал. Может быть, и ему ещё не поздно разыграть потерю сознания? Да и играть-то особо не придётся. Того гляди весь свет разума выльется через дыры глаз на пол, если не сомкнуть плотнее веки.
Акиве так и поступил. Он пьяно пошатнулся и упал, уверяя себя, что это военная хитрость, а не предательская слабость. Лежать оказалось хорошо — спокойно. Зелёные выждали чего-то, потом их робот вкатился в камеру. Сначала забрали Эву. Акиве услышал, как нежно зашелестели её волосы, когда робот поднимал тело на платформу. Страх на мгновение проветрил мозги: вдруг её увезут, а его оставят, но погрузили обоих.
Нападать сразу Акиве не решился. Следовало для начала усыпить бдительность стражей, внушить им, что он беспомощен. Они расслабятся, как в прошлый раз, тут и наступит подходящий момент. Главное — проявить выдержку.
Лежание на платформе давалось удивительно легко, впору было дивиться своему самообладанию, вот только от мерного покачивания голова кружилась, и слипались веки. Разум скатился в область уха и вознамерился там подремать, будить его, честно говоря, не хотелось.
Лёжа под землёй в просветлении своей аскезы, Акиве здорово обленился, но чувства его обострились. Он научился проникать мысленным взором сквозь земную толщу и наблюдать текущую вокруг жизнь. Правду сказать, тогда это была в основном смерть, но сам процесс оставался познавательным.
Сейчас, несмотря на слабость и хмель в голове, Акиве продолжал отслеживать реальность. Их повезли прямо, потом направо, потом опять прямо. Робот ехал небыстро, но время тянулось как резинка и казалось, оно сейчас треснет по лбу, потому что кто-то же должен был его отпустить. Потом налево, потом кончился корабль.
Робот вместе с грузом не свалился в пахучий мох, значит, сознание опять подвело и пропустило поворот или плохо посчитало секунды? Невероятным усилием воли Акиве разлепил веки. Он увидел знакомую лабораторию. Вот именно сюда или в очень-очень похожее помещение привозили его в прошлый раз, но тогда он был в рассудке, и произошло это скорее. Вот столы и прочие орудия пыток, и громоздкие кубы приборов. Надо бежать. Сейчас. Дорогу он теперь знает. Вот только что там снаружи? Ночь, день, закат, рассвет?
Акиве начал собираться с духом, восстанавливаться из частей в целое, почти собрался, но робот уже ловко сбросил его в лепесток пыточного кресла и сами собой защёлкнулись замки кандалов. Эву устроили рядом, хотя процесса перемещения Акиве не заметил, обнаружил её в соседнем кресле, когда повернул голову. Голова, как ни странно вертелась, хотя шею охватывало плотное эластичное кольцо.
Перемещение черепа из горизонтального положения в вертикальное растолкало сознание. Оно выкатилось из уха и подползло ближе к глазам. Акиве стал яснее видеть и отчасти понимать происходящее.
В лаборатории сначала было пусто, даже робот куда-то убрался, но скоро (по меркам не вполне трезвого разума) появился лаборант. Хотя, вероятнее всего, это был учёный, вроде сумасшедшего профессора из книжек про сумасшедших профессоров. Акиве разглядывал пришельца. Он оказался ниже ростом и тщедушнее виденных прежде зелёных, значит, и они не все были одинаковые — почему-то это открытие взбодрило.