В конце сентября 1950 года Петр Степанович подает рапорт о переводе его в ЦНИИ-108. Заметим, что этот институт в первые десять лет своего существования относился к Военному министерству. Рапорт был удовлетворен и Петра Степановича откомандировали в 108-й. Однако уже через две недели, 26 октября 1950 года, старшего лейтенанта Плешакова переводят старшим офицером в отдел 5-го Главного управления Советской армии, за которым, собственно, и были закреплены вопросы радиотехнической разведки и радиопротиводействия. Здесь, детально изучая аппаратуру, имеющуюся в стране по названной тематике, в том числе трофейную и импортную, специалисты модернизировали ее, ставя задачи разрабатывающим предприятиям.
25 июня 1950 года в Корее началась затяжная война, по ходу своего развития несколько раз грозившая перерасти в мировую. Северная Корея, имевшая могучих союзников в лице СССР и только что ставшего социалистическим Китая, воевала против Южной Кореи, поддержанной силами США, Великобритании, Австралии, Канады, Новой Зеландии, Турции, Франции, Бельгии, Греции, Люксембурга, Нидерландов, Южной Африки, Колумбии, Эфиопии, Таиланда, Филиппин. Военно-медицинские подразделения были направлены в Корею из Швеции, Норвегии, Дании, Италии, Индии. Это было воистину нашествие «двунадесяти языков».
Авторы книги «Корея в огне войны» С. Лавренов и В. Богданов отмечают: «Многонациональные силы внесли немало разнообразия в ход войны. На поле боя можно было встретить двухметровых эфиопов, полудиких алжирцев из французского батальона, турков, в совершенстве владеющих искусством штыкового боя, таиландцев, виртуозно владеющих ножами, и даже пуэрториканцев, в редкие минуты отдыха отплясывающих зажигательные танцы».
Не менее разношерстной была и авиация американских союзников — аккуратные англичане, канадцы и австралийцы на Ф-80, южнокорейцы и южноафриканцы на устаревших «Мустангах», американцы на самолетах более чем десяти типов. Среди последних выделялись тяжелые четырехмоторные бомбардировщики Б-29 и новейшие истребители Ф-86 «Сейбр».
К середине 1951 года американцы уже изрядно обломали зубы на Корейском полуострове. Агрессивного, неуравновешенного генерала Макартура, призывавшего к наступлению на Китай и атомным бомбардировкам Советского Союза, сменил более сдержанный генерал Риджуэй. Президент Трумэн 25 июня 1951 года, впервые с начала войны в Корее, публично заявил о готовности США «присоединиться к процессу мирного решения проблемы». К концу 1951 года китайско-корейская армия насчитывала более 1,2 миллиона солдат, а под командованием генерала Марка Кларка, сменившего к тому времени Риджуэя, было почти 800 тысяч человек. С обеих сторон шло непрерывное наращивание сил.
Ранее, на заседании Политбюро 27 сентября 1950 года был принят документ, подписанный китайским псевдонимом И. В. Сталина — Фын Си. В документе, в частности, жестко критиковалась организация разведки советскими военными советниками: «Исключительно слаба помощь наших военных советников корейскому командованию и в таких важнейших вопросах, как вопросы связи, управления войсками, организации разведки и ведения боя». Сталин требовал: «Вопросам организации войсковой разведки, а также обеспечению флангов и поддержанию связи между войсковыми колоннами должно быть уделено… особое внимание».
Маршал авиации К. А. Вершинин приводил радиолокационные помехи в числе основных причин неудовлетворительной работы советской истребительной авиации и зенитной артиллерии: «Радиолокационные помехи, а также отражения от сплошной массы облачности засвечивали экран выносного индикатора радиолокационной станции “Перископ”, применяющейся в 64-м ИАК для наведения истребителей в ночных условиях, что затрудняло определение координат своих истребителей и их наведение на самолеты противника».
Постановления, где фигурировало имя Сталина, выполнялись незамедлительно, а нередко даже с упреждением, и руководство 5-го Главного управления отреагировало на приведенное решение немедленно, направив в Китай и Корею группу военных радиоинженеров с целью разведки частот радиолокационных станций противника для их возможного дальнейшего подавления. В то же время было очевидно, и это подчеркивалось в меморандуме ЦРУ, что «престиж Советского Союза только возрастет, если боевые действия в Корее продлятся без явного советского присутствия». По этому пути и пошли немногочисленные советские военные, участвовавшие в корейской войне, прежде всего летчики. Еще перед посадкой в поезд в Москве офицерам были выданы кителя «азиатского образца» без знаков различия, что, с одной стороны, было непривычно, а с другой — сплотило офицеров, сдружившихся за время дороги. «Тогда мы стали похожи, в лучшем случае, на демобилизованных поваров», — вспоминал один из асов корейской войны Б. В. Бокач.