- Если тебе нужен мой совет, то возьми и женись на Дагни Хансен.
- Спасибо! - закричал Антонио.- Какой прекрасный совет! Какой неожиданный! - Он фыркнул.- К твоему сведению, мы уже два месяца, как поженились.
- Так чего же ты от меня хочешь? - удивился я.
- Видишь ли, мы будем видеться с Дагни очень редко. А потом меня и вовсе могут перевести на другую линию. Вот в чем беда,понятно?
- Понятно. Никто тебя не неволит, Антонио. Уйди из космофлота, поселись на Марсе со своей Дагни, и дело с концом.
- Прекрасный ты советчик! - Антонио смерил меня презрительным взглядом. - Что я буду делать на Марсе? Перегонять драгоценный кислород на углекислоту? И как что я уйду из космофлота, глупое ты существо? Уж лучше помалкивай.
Он пошел к диспетчерским столам, но тут же вернулся ко мне.
- Слушай, мне еще перед рейсом предложили в управлении знаешь что? Начальником службы полетов на "Элефантину". Что скажешь?
"Элефантина" была крупнейшей орбитальной станцией, городом-спутником - туда доставлялись секции межпланетных кораблей, и там они монтировались. Ведать полетами грузовиков и буксиров - не захватывающее счастье.
- Что же ты молчишь? - сказал Антонио.- Трубицын потребовал в управлении, чтобы ему подобрали молодого, энергичного парня. Я молодой, верно? И энергичный, а? И я бы забрал Дагни на "Элефантину", врачи ведь нужны и там. Ну, чего ты молчишь, Улисс?
- Тебе же не нравятся мои советы, - сказал я. - Посоветуйся лучше с Робином.
- И то верно. - Антонио ринулся к диспетчерам и с ходу ввязался в спор.
Наконец я сдал груз и спросил, когда очередной рейс.
- Послезавтра, - сказал усталый диспетчер. - Повезешь Стэффорда.
- Стэффорда? - переспросил я. - Постой, разве он...
- Исчезни, Улисс. Тебе ясно сказано: послезавтра прилетит с Венеры Стэффорд, и ты повезешь его на шарик. Ступай и не морочь людям голову.
Я побежал на узел связи, чтобы сообщить Робину потрясающую новость. Возвращается Стэффорд со своей комиссией!
Мне навстречу по коридору, вся облитая зеленоватым светом плафонов, шла Ксения. Руки в карманах брюк, невысокая фигура обтянута черным биклоном, белокурые волосы выбились из-под шапочки с козырьком.
- Знаю, что ты прилетел, Улисс. - Она, улыбаясь, смотрела на меня. - Что случилось?
- Возвращается Стэффорд, - сказал я.
- Стэффорд? А, он работал на Венере... Как ты провел праздники?
- Хорошо. А ты?
- Чудесно. Я сделала миллион анализов.
- Ну да...- Мне стало немного неудобно за свою праздность, в то время как она напряженно работала. Никто в лунной обсерватории не управлялся лучше нее со спектральными анализами.
- Галактики в заговоре против меня, - сказала Ксения. Как только приближается праздник, их излучение становится интенсивнее. Зайди, если хочешь, Улисс.
- Зайду, - сказал я. Узел транскосмической связи - можно сказать, вотчина семьи Грековых. Дед Робина, Иван Александрович Греков, был здесь тогда еще студентом-практикантом,- когда были приняты первые сигналы с Сапиены. Много десятилетий он бессменно руководил узлом. Да и теперь старейшина межзвездных связистов частенько наведывался на Луну, даром что ему было без малого сто лет. И хотя узлом теперь ведал Анатолий Греков, отец Робина, фактически им продолжал руководить Дед. Так его и называли селениты - Дед.
Из-за двери доносились голоса. Я постучал - никто не ответил. Табло "Не входить. Идет сеанс" не горело, и я вошел в комнату, примыкавшую к аппаратной узла связи. Мои шаги тонули в сером губчатом ковре, никто не обратил на меня внимания. Только Робин подмигнул мне. Он сидел в кресле под огромными часами с секундной стрелкой во всю стену и любезничал с девушкой-лаборанткой.
А за столом сидели предки Робина и старший оператор, сверхсерьезный молодой человек. Феликс стоял по другую сторону стола, как студент перед грозным синклитом экзаменаторов, и тихо доказывал свою правоту. Говорил он по-русски, потому что Дед не признавал интерлинга.
Дед сидел насупясь, занавесив глаза седыми бровями; топорщились седые усы, в глубоких складках у рта змеилось сомнение. На голове у Деда была древняя академическая шапочка, которая, как уверяли лунные шутники, приросла к нему навечно.
Я прислушался.
Феликс, насколько я понял, говорил примерно то же, что в рубке корабля,- о сдвиге квази-одновременности, уравнении Платонова и о своей экстраполяции. Он зашарил по карманам куртки, стал вытаскивать пленки, таблицы, простые карандаши и тепловые многоцветки, недоеденный брикет. Наконец он извлек смятый листок логарифмической бумаги с каким-то графиком.
- Вот, - сказал он. - Здесь шкала времени, фактические точки и та, которую я получил.
Грековы склонились над листком.
- Я основывался на вашей инфоркарте из последнего "Астрономического вестника", Иван Александрович, - сказал Феликс. - Там, если помните, дан подробный график всех сеансов связи...
- Моя статья, молодой человек, - веско сказал Дед, - не может служить основанием для подобных экзерсисов.
- Что? - Феликс посмотрел на него своим странным взглядом издалека. - Ах да, экзерсисы... У вас в инфоркарте сказано, что вторая передача с Сапиены дошла до нас на три и две десятых метрической секунды раньше расчетного времени...
- К вашему сведению, молодой человек: для одиннадцати лет прохождения сигнала три метрических секунды выпадают из допусков на точность совпадения земного и сапиенского календарей.
- Возможно, - согласился Феликс. - Но следующая передача пришла еще быстрее. Вот ее номер и величина опережения. И дальше - по нарастающей. Последняя передача пришла на два часа раньше расчетного времени. Здесь закономерность... Вот номер передачи, отправленной вами двадцать два года назад: "восемнадцать тридцать девять". Ответ на нее придет завтра. С опережением на двадцать с лишним суток.
Дед откинулся на спинку кресла, его сухонькие руки с коричневыми стариковскими пятнами лежали на столе.