- Тоже дело, - сказал Борг. - Ты вроде похудел немного, а?
- Нет, вес у меня прежний.
- Ну, очень рад. Ты в какую сторону? Туда? А я сюда. Будь здоров,пилот.
Поговорили, в общем.
Прошли условные сутки. Я лежал без сна в каюте. Робин сладко спал на своем диване. Кто умеет спать - так это Робин. Впрочем, если требуется, он с такой же легкостью обходится без сна. Идеальное качество для пилота.
Я лежал без сна и думал, думал. Пока я проявляю выдержку, Борг может выбрать для испытания другой корабль, другого пилота. Мало ли их тут, на "Элефантине"? Вот что беспокоило меня более всего. А может, оно будет и к лучшему? В самом деле, что тебе нужно, Улисс? Самарин обещал перевести тебя с Робином на линию Луна - Юпитер. Там, на Ганимеде, ставят новую станцию, вот и будешь обеспечивать ее всем необходимым. Как раз то, чего ты хотел, - дальняя линия. А там, может, удастся слетать еще дальше - к Нептуну, к Плутону. А потом-уютный домик с окнами, глядящими в лес. И пусть она сидит в домике, в круге света, и вышивает... Ну уж, станет она вышивать, как же! Пусть занимается своей лингвистикой. А ты ворвешься - и с порога: "Андра, ты выпила рабиндра..." Ну, как там называется это новое снадобье... И вы будете вместе ходить на выставки, на лекции Селестена, на диспуты - куда захотите. А по вечерам в доме - полно друзей...
Живи как все, Улисс. Жизнь неплохо устроена. Ну его к черту, этого Борга, хоть он и член Совета. И Феликса с его заумными идеями, потрясающими основы. Не нужно чрезмерно усложнять. Может, в этом вся основа жизни...
Коротко и мягко пророкотал инфор. Мы с Робином вскочили одновременно, но я первым оказался у аппарата.
- Улисс? - услышал я хрипловатый голос Борга. - Ты,наверное, спал?
- Нет... ничего...
- Извини, что разбудил. У меня не оказалось другого времени, а поговорить нужно срочно. Можешь прийти?
- Да.
- Ну, быстренько. Сектор шесть, каюта восемьдесят семь.
Я бежал, не останавливаясь. Перед каютой Борга постоял немного, чтобы отдышаться и совладать со своим лицом.
Борг сидел за столом и покручивал карманный вычислитель. Увидев меня, он встал, плотный, коренастый, с белокурыми завитками, будто приклеенными к мощному черепу.
Мы стояли друг против друга, и он спросил в упор:
- Ты все обдумал?
Я знал: в эту минуту решается многое. Было еще не поздно. Мгновенная ассоциация вызвала мысленную картину: освещенное окно у лесной опушки, из окна глядят на меня вопрошающие глаза...
- Я готов.
Ну вот, сказал - и вроде легче стало. Всегда нас томит неопределенность. А потом, когда решение принято...
Борг подошел совсем близко. Его глаза надвинулись, издали они голубоватые, а вблизи водянистые, и в них мое смутное отражение. Я подумал, что он посылает мне менто, но уловить ничего не мог - ни слова, ни настроенности.
- Не понимаю, - сказал я.
Глаза отодвинулись.
- Улисс, - сказал Борг, - сегодня, кажется, разговор у нас получится.
- Конечно, старший. Только, если можно, не надо о том, что не проверено, опасно... С середины, если можно.
- Хорошо. Завтра мои ребята начнут собирать кольцо вокруг твоего корабля. Никто не знает, что это такое, и не должен знать. Модификация двигателя, вот и все. Одновременно с обкаткой корабля тебе поручено испытать эту штуку. Вот и все.
- Обкатка по ремонтному графику - через двенадцать дней.
- Знаю. Как раз столько, сколько нам нужно.
- Ну и отлично! Пойду, старший. Покойной ночи.
- Покойной ночи.
Но когда я взялся за ручку двери, он окликнул меня:
- Погоди, нельзя же так, в самом деле... "Вот и все... Пойду..." Мне было бы легче, Улисс, если б ты отказался. И если бы отказались другие пилоты. Старый сумасброд поиграл бы с занятной игрушкой - и успокоился бы.
- Ты вовсе не старый, - сказал я.
Борг усмехнулся:
- Но сумасброд, хочешь ты сказать... Ну ладно. Через двенадцать дней полетим, а теперь иди досыпай.
- Полетим?!
- Да. Я решил лететь с тобой.
- Тогда я отказываюсь. Летать - мое дело.
- Разумеется. Но согласись, что уж больно особый случай. Только мое участие в опыте может что-то оправдать.
- Не выйдет, старший. Я полечу один. И никак иначе.
Мы помолчали. Потом Борг сказал:
- Ладно, еще вернемся к этому разговору. Ступай.
Настали трудные для меня дни. "Улисс, что за колечко монтируют вокруг твоей, посудины?" - спрашивали знакомые и полузнакомые пилоты. "Он хочет изобразить модель Сатурна". "Он будет прыгать сквозь кольцо, как ученая собачка"... "Да отвяжитесь вы, - отвечал я. - Говорю, сам не знаю. Модификация двигателя, магнитостриктор новой конструкции. Чего вы ржете?"
Антонио требовал, чтобы я показал ему программу испытания прибора, - он, видите ли, как лицо, отвечающее за безопасность полетов, должен знать. Я отсылал его к Боргу.
Но особенно осложнились у меня отношения с Робином.
- Я давно мог бы летать первым пилотом на дальней линии, - говорил он. - Шесть раз Самарин предлагал мне это. Шесть раз я отказывался...
- И зря, - отвечал я. - Не надо было отказываться.
- Теперь сам вижу, - сказал Робин, и лицо у него было такое, что я невольно отвел взгляд, - сам вижу, что был дураком. Хорошо, допустим, ты не знаешь, что надо испытывать, хотя я в это не верю. Но объясни, по крайней мере, почему ты решил лететь один...
Наконец - это было накануне дня, назначенного для испытания,- я не выдержал. Не мог я улететь, рассорившись с Робином. Не мог, вот и все. Мы заперлись в каюте, и я предупредил его, что ни одна живая душа...
- Ладно, понятно, - прервал меня Робин. - Давай без предисловий.
И я рассказал ему все, что знал, о кольце Борга и предстоящем испытании.
Некоторое время Робин думал. Я не мешал: такое не сразу переваришь. Потом он спросил:
- Значит, эта штука, которую смонтировали на пульте...
- Да, - сказал я. - Привод автомата. Он введет в режим синхронизации времени-пространства, он же ч выведет из режима по заданной программе.
- А на каком принципе работает хроноквантовый совместитель?
- Не знаю. Теоретическую сторону по-настоящему понимает только Феликс. Ну, еще, может быть, несколько парней из его института.
- Давай инструкцию, - сказал Робин. - Все-таки свинство с твоей стороны: меньше суток у меня остается для подготовки, хоть спать не ложись.