- Напишешь ученый труд... диссертацию о диспетчерской службе, - вторил ему Робин. - Ну, Костя? Да решайся же!
Костя поднял голову и улыбнулся.
- Ладно. Диспетчером так диспетчером. Все равно...
Но я видел по его глазам, что ему не все равно.
Глава семнадцатая
"СКОЛЬКО МОЖНО ЖИТЬ В СКАФАНДРЕ?.."
Юпитер обладает странным свойством: трудно оторвать от него взгляд. Смотришь, смотришь на гигантский диск, исчерченный желто-бурыми полосами, на Красное пятно, плывущее под экватором, на точечные вспышки-отблески чудовищных молний в толще бешеной атмосферы - и чем больше смотришь, тем сильнее завораживает тебя это первозданное буйство материи.
Но если ты выбился из графика полетов и Управление космофлота бомбит тебя радиограммами, то дивное зрелище начинает нервировать.
Я-то, в общем, не очень нервничал. Даже совсем не нервничал: к чему только не привыкаешь в космофлоте! А вот Кузьма Шатунов, мой второй пилот, места себе не находил.
Он ворвался в кают-компанию, где мы с Всеволодом играли в шахматы.
- Улисс! Самарин требует срочно принять меры к срочному вывозу всего состава станции.
Я взял у него листок радиограммы.
- Преувеличиваешь, Кузьма, - сказал я. - "Срочно" тут один раз.
Всеволод засмеялся. Более смешливого практиканта я никогда не видывал. Достаточно было щелкнуть у него под носом пальцами, чтобы он начал давиться от смеха.
Кузьма кинул на него сердитый взгляд.
- Что будем делать, Улисс? Ребята говорят, этот маньяк не вернется, пока не запустит все свои чертовы зонды. Так может еще неделя пройти и две.
- Может, - согласился я, делая запоздалую рокировку, которая вряд ли спасала моего короля от атаки Всеволода.
- Так что же будем делать? - повторил Кузьма. И, не дождавшись ответа, посыпал скороговоркой: - Корабль надо на модернизацию ставить, опоздаем - ангар будет занят, жди тогда очереди, а у меня тысячи дел на шарике. И все из-за этого полоумного. Пойду на станцию, попробую с ним связаться.
Он выскочил из кают-компании. Вскоре и мы с Всеволодом влезли в скафандры и вышли из шлюза.
Трехсполовинойсуточная ночь Ганимеда была на исходе. Далекое маленькое солнце взошло над горизонтом. Оно не очень светило и согревало, но все-таки это было солнце. Юпитер - в начале левой фазы - висел над нами гигантским сегментом, отбрасывая желтоватый свет на ледяной панцирь Ганимеда. Пейзаж этого спутника дик и неприютен. Нагромождения скал, глубокие расселины, залитые льдом, ледяное крошево под ногами. Разнообразие в пейзаж вносит только Озеро. Это узкая длинная долина, свободная от льда, вечно затянутая пеленой тумана. Здесь из разлома в коре выделяются горячие газы, они-то и растопили лед, и размороженная углекислота шапкой висит над Озером.
Прыгая со скалы на скалу, мы шли к станции, расположенной на северо-восточном берегу Озера. Станция - это, в сущности, пещера в горном склоне, коридор с несколькими боковыми отсеками и шлюзом, миниатюрное подобие Селеногорска. Перед станцией была небольшая площадка, переходящая в пологий спуск к Озеру. Здесь и выше по склону стояли башенки солнечных батарей, вездеходы, пестро раскрашенные датчики гравиметрической, магнитнографической и прочей аппаратуры, которой была набита станция. Решетчатая мачта радиоантенны венчала этот островок человеческой жизни.
На площадке было на редкость многолюдно. Небывалый случай: вторую неделю на Ганимеде толклись обе смены - та, что мы привезли, и та, которую мы должны были вывезти. Я разыскал Крогиуса, начальника прежней смены,
- Четырнадцатый в радиотени, - сказал он. - Придется подождать часа два.
- Подождем, - сказал я.
- Улисс, - подскочил ко мне Кузьма, - больше ждать невозможно! Давай выгрузим нашу лодку, я слетаю за этим ненормальным.
Его черные глаза горели жаждой немедленной деятельности. Крогиус всем корпусом повернулся к Кузьме.
- Привезешь его силой?
- Да! - крикнул Кузьма.
Крогиус захихикал.
- На Четырнадцатом одно неосторожное движение - и сорвешься в пространство. Хотел бы я посмотреть на вашу драку.
- Может, он передумал? - спросил я.
- Кто, Олег? - Крогиус изобразил губами сомнение.- Три смены сидит здесь безвылазно. Да нет, он твердо сказал, что улетит. Лена! - окликнул он проходившего мимо человека. Олег тебе твердо сказал, что улетит?
- Ах, не знаю! - нервно прозвучало в ответ.
Я подошел к краю площадки и смотрел, как эта самая Лена спускается по склону к плантациям. На квадратах оттаявшего грунта близ Озера были высажены кустики марсианского можжевельника - самого неприхотливого растения в Системе, с могучими корнями, которым было все равно, за что цепляться, и крохотными синеватыми листьями. Углекислоты на берегу Озера для них хватало, но все же можжевельник принимался здесь плохо.
Кто-то увязался за Леной - должно быть, астроботаник из новой смены. Я слышал их удаляющиеся голоса:
- Конечно, пробовала. Тоже не годится для подкормки.
- Посмотри, этот, кажется, живой.
- Что? Да, он выгонит третий лист. Ох и намучилась я с ним!
- Хороший мутант. По какому методу ты скрещивала?
- Что?.
- Да брось ты озираться, прилетит твой Олег, никуда не денется. Я спрашиваю, по какому...
Делать было нечего, я пошел на станцию, там была сносная библиотека. Можно, конечно, продолжить шахматный бой с практикантом, но мое самолюбие было уязвлено постоянными проигрышами. Хоть бы одну партию свел он вничью - так нет. Никакого почтения к командиру корабля!
В библиотеке я бегло просмотрел каталог микрофильмов. Мое внимание привлекла книга Грекова, отца Робина. Книга эта вышла недавно, я не успел ее прочесть. Взяв со стеллажа микрофильм, я вставил его в проектор и начал читать.
"Но есть еще одно соображение, которое могло бы наконец охладить чрезмерно горячие головы: - писал Греков. - Допустим, разведчики, высланные в направлении центра Галактики, найдут планету, пригодную для освоения. Но если она действительно пригодна, то, скорее всего, населена, и, уж во всяком случае, больше прав для ее колонизации имеют ближайшие ее соседи. Представьте себе, что на Венеру - в тот период, когда она еще не была освоена людьми, - прибыли колонисты из другой звездной системы и сказали: "Это нам подходит, здесь мы будем жить". Как бы реагировала на такой акт Земля? Очевидно, нельзя сбрасывать со счетов своеобразную этику космического проникновения. Наша Система - на окраине Галактики, вдали от звездных скоплений. И тут ничего не поделаешь. Хотим мы или не хотим, а развиваться мы должны по-своему..."