0
Сколько же раз меня трясло? Может быть, важны даже не сами потрясения. Не причины, а то, что случилось после. Не поводы, а последствия.
Сначала я упустил прежнюю жизнь. Что было почти неизбежно. А потом отправил в прошлое и увлечения. Что до сих пор меня гложет. Не отпускает. Потому что и сейчас очень хочется затеряться. Потому что есть зависимости, которые тускнеют, но не исчезают никогда. Что бы ты ни делал. Они возвращаются, снова и снова.
Например, можно запретить себе смотреть наружу. Не выходить из комнаты, не подбираться к окну. Можно не мыть окно, повесить шторы, закрыть его шкафом или закрыть весь проём. Но по ту сторону спрятанное окно останется. Если заложить весь проём, то странным исключением останется его след. Будет вызывающим вопросы эксцессом.
Но пока я держусь подальше от крайностей, всё выходит. Силы переключились на работу и рутину. На идущие своим чередом дела. В общем потоке сложно нарваться на неприятности. Хотя перемены и выбили меня из привычной колеи, я пока не подсматриваю в другую реальность. Держусь. Хотя с прежним наслаждением вспоминаю последний раз. Снова и снова. Независимо от последствий.
Собственная вонь смешивалась с тухлыми и тошнотворно-сладковатыми запахами. Я обходил основное действо по самому краю. Крадучись, двигался под оглушающие крики, шум из ударов и выстрелов. Правое ухо у меня слегка оглохло. Пусть я и постоянно вертел головой. Прислушивался и всматривался. Не спешил лезть в гущу, стараясь принести пользу ударом со стороны. Рассчитывал, что несколько идиотов кинутся на меня, заметив неприятный манёвр. В сумерках сложно верно оценить опасность и расстояние. Я немного пригнулся и затих, мкдленно отмеряя шаги. Втягивал носом воздух. Чуял, как от заросшего тиной и покрытого ряской водоёма пахнет тяжёлым и затхлым. Но пока всё шло гладко, эти ароматы не занимали мысли.
Сражение ещё не решалось, стоять в стороне не оставалось времени. Отойдя достаточно, я уже принимался целиться. Секунды ускорились в мельтешении. Взрывы, тела, удары, увёртки и выстрелы заполнили внимание. И пока я выбирал неудачника в толпе, с трудом и каким-то чудом услышал всплески позади. Едва их не пропустил. Замер и понял, что запах застоявшейся воды стал сильнее. Звуки сложились в голове в чужие движения. Судя по ним, что-то крупное выбиралось за моей спиной. От неприятной дрожи, я резко повернулся. И существо тут же ускорилось. Неестественно быстро для его габаритов.
Заплывшее тиной озеро покачивалось. На берегу рядом топтался голый гигант. От мельтешения ног тупоногой горы мышц дрожала земля. Туша быстро дышала. Сутулая спина покачивалась. Под выпяченным лбом и над кирпичным подбородком терялись черты лица. Глаз не было видно. По движениям, семенила туша явно не к беседе. Оттягивать события не имело смысла. Я моргнул и выдохнул, разряжая в мясо череду залпов. И тут же громадина напротив оттолкнулась. Понеслась навстречу и приняла всё в себя. Даже не замедлила от попаданий разбег.
На меня нёсся поезд, бегемот или носорог. Ощущения сходные, как мне кажется. Масса мчится, её не остановить. Я за секунды выпустил весь арсенал. Всё, что попалось под руку. Времени не оставалось на большее. Сразу стало ясно, что по инерции тварь заедет по мне. Готовясь, я согнул ноги и приготовился к прыжку. Сбросил заряд и отскочил. За секунды. Приближение. Прыжок.
В воздухе время тут же потекло, медленно заполняясь неожиданным. Разряд электричества добрался до тела, когда я почувствовал поток тёплого воздуха. Меня подёрнуло и затрясло. Тварь рухнула, но поражённый я даже близко не понял произошедшее. Вязкий поток мыслей смешался из-за боли. Я почувствовал, как до удара о землю тело парализовало. Как рухнул дрожащий мешком. Как заболела нога. Дрожь и слабость заняли всё внимание, когда я перевалился на руки. На ноги подняться вообще сразу не удалось. Действия тела не собирались в осознанные и слаженные движения, а только заполняли тело. Занимали попытками, быстрыми и бесполезными.
Я задышал глубже и постарался собраться. Только тогда я боком почувствовал прохладу. Повернул голову и застыл, разглядывая её источник. Через секунду надо мной склонилась лёгкая изящная фигура. Чудо в изящных лохмотьях из разных оттенков чёрного, замотанных против часовой стрелки. Тряпки облегали тело и скрывали кисти рук и лицо. Под подобием рукавов и глубокого капюшона. Огоньки под ним в стемневшем вечернем небе казались опавшей листвой в косых лучах солнца. Таким же светлым ворохом.
Нечто протянуло ко мне руку, а скорее всё-таки рукав, склонив в извилистую линию конечности от кисти до плеч и чуть наклонив голову. И я сам потянулся навстречу, когда руку оплели пальца или лохмотья. Не знаю точно. Я только успел подняться и посмотреть, как силуэт кивнул головой, позвав за собой. Когда почувствовал толчок в спину.
Обернулся, увидел пустоту и нахмурился. Встрязнул голову. Неприятная догадка заняла и переключила мысли. Я закрыл глаза и выключил игру. Вернулся, не уходя снова в сон.
Мужчина встряхнул головой. Повёл плечами и оглянулся. На полу лежала пыльная шкатулка из дерева. Максим знал, что в ней, не открывая. Памятные моменты. Небольшие сувениры, остатки путешествий и концертов. Коробка сокровищ и воспоминаний, которые она хранила. Настигли и застали врасплох. Они же всплыли морщинами по лицу. И все версии прервались уведомлением о закрытой двери. Волна плеснула в выдохе именем. Человек зевнул, с трудом потёр ушибленную спину и вышел из полутьмы комнаты.
Неуверенность тела не доставляла хлопот, мужчина к ней привык. Он с опытом выкрутил жизнь до уловок и компромиссов. Например, знал, что ему лучше всего уходить из реальности во сне. Если просыпаться по ту сторону, ничего не помнится. Ощущения остаются острыми. Всегда. Можно чувствовать больше, без сознательных ограничений. Например, оказавшись внутри игры и выйдя из сна ты видишь не глазами. Больше и ярче. Потому что нет физических ограничений спектра. Их не забрало и не принесло сознание.
Тем тяжелее давались возвращения. А сейчас в серости даже чувства остались смутными. Комната и коридор проступили пустотой: без привычных вещей, без оставленный посуды, без её техники. Он напрасно силился вспомнить, что прежде занимало пустоту. Стены и полки, вешалки и зеркала проступали рёбрами и застывшими зрачками. Что-то внутри должно было отозваться на произошедшее. Но и в груди сжималось отражённое ничто.